Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II

Казанский губернатор и ближний воевода Пётр Матвеевич Апраксин (1708—1713) в мае 1711 года отправлялся в поход «для искоренения» кубанских татар. 30 мая, добравшись до Царицына, он стал печалиться, что оставил своё место пустым. Он начал думать, кого можно было оставить вместо себя в Казани, и никого не придумал, кроме своего 4-месячного сына Алексея. Он тут же написал указ «в такой силе, что он оставляет сына своего четверомесячна Алексея Апраксина наместником… Для малолетства его определил к нему старых своих слуг, которым приказал, чтоб его именем всякие дела отправляли». Извещение об этом сделали казанским жителям «на публичном месте», в присутствии самого «наместника», которого приказано было «при том держать под одеялом» – вероятно, чтобы не простудился.

Новый наместник исполнял губернаторские обязанности вполне исправно, и губернская машина крутилась обычным ходом, и возвратившийся из похода папаша объявил сынку всенародную благодарность. Для этого «наместника» мамка вынесла в палату под одеялом, дабы он не «испужался» народа. Но экс-наместник всё-таки заплакал, и Пётр Матвеевич был объяснить народу:

– Вот-ста, смотрите, какое у меня умное дитя: обрадовался мне и плакать стал.

Подчинённые наместника решили польстить начальнику и сказали, что ребёнок весь в своего отца.

– Да не в кого же де-ста быть, что не в нас, Апраксиных! – ответствовал польщённый отец61.

Вятский наместник Степан Данилович Жихарев (1780—1785), дед известного автора «Записок» Жихарева С. П., волею судеб и невежества стал волшебником, способным возвращать к жизни умерших. Всё началось со смерти жены богатого вятского купца, умершей при родах, так и не разрешившись младенцем. Наместнику доложили, что, несмотря на жаркое лето, никаких признаков разложения тела мёртвой купчихи не наблюдается. Степан Данилович поспешил лично удостовериться в этом.

Между тем местные церковные служители спешили с похоронами, получив от купца жирную мзду. Жихарев приказал вызвать лекаря. Лекарь явился с инструментами, чтобы произвести вскрытие тела. Купец и родственники воспротивились этому и лекаря прогнали. Ему тоже дали денег, а тело умершей поставили в церкви, отпели там, как положено, заколотили гроб и понесли на кладбище.

Опустить гроб в могилу не успели, потому что на сцене опять появился Жихарев с солидной свитой. Он приказывает гробовщикам открыть крышку гроба, а лекаря, уклонившемуся от исполнения своего долга, если он не оживит купчиху, обещает положить в гроб и живым закопать в землю. Он приставляет к похоронной команде и несчастному лекарю караул и заявляет, что они не получат ни есть, ни пить, пока не вернут умершую к жизни.

И произошло чудо: купчиха ожила и благополучно разрешилась младенцем. Но лучше бы она этого не делала: за наместником прочно закрепилась слава человека, способного оживлять мёртвых. От желающих воспользоваться его талантом не стало отбоя. Кто бы в губернии не умер, тотчас в приёмной Жихарева появлялись ходоки и просили совершить чудо:

– Ваше превосходительство, прикажите лекарю оживить покойника!

Естественно, Степан Данилович просил уволить от такой чести, но ему не верили. Люди говорили, что он отказывался не потому, что не мог, а потому что не хотел уважить. Разуверить их в обратном он так и не смог, и был вынужден попроситься в отставку62.

Рязанский губернатор А.С.Шишков (1801—1806) в феврале 1803 года получил рескрипт императора Александра I вот такого содержания: «Дошло до сведения моего, что судится в Рязани рязанский голова Истомин за произнесение им в пьянстве, что он рязанский государь. Я повелеваю прекратить сие дело и Истомина от суда учинить свободным, но от должности рязанского головы… отрешить, а на место его избрать другого достойнейшего». Рескрипт контрассигновал министр юстиции Г.Р.Державин.

Истомину повезло: живи он на лет 20—30 раньше, не сносить бы ему головы настоящей. Император Александр находился на пике своих либеральных мечтаний и к такого рода самозванцам относился снисходительно.

Во Владимирской губернии был Спасо-Ефимьевский монастырь, известный в начале XIX века теми, что в нём содержались государственные преступники из числа дворян. Так, при вступлении в должность губернатор Долгоруков в 1802 году обнаружил в монастыре заключённого барона Аша, наказанного ещё Екатериной II за то, что он отказался принести ей присягу. Потом барона удалось освободить из заключения, и он некоторое время в качестве приживалы жил в доме губернатора.