Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II

Как бы то ни было, пишет Штейнгель, по прошествии нескольких лет Пестель совершенно «зачистил» сибирский край от неугодных ему лиц и всюду расставил своих верных людей. Ему осталось только слегка «образовать» их к службе. Барон Штейнгель при этом отдаёт должное Пестелю за то, что тот уволил камчатского коменданта Кошелева и охотского начальника Бухарина, которые «неистовствовали» и грабили население без всякого разбора.

Трескин, несмотря на свои недостатки, тоже внёс лепту в наведение порядка в губернии. Он избавил край от бродяг и праздношатающихся и поставил на хорошую, солидную ногу полицию. Он частично выполнил поселенческую программу в Нерчинском и Нижнеудинском уездах, заставил в Нижнеудинске построить хорошую дорогу, из воров и бродяг сделал хлебопашцев и хозяев, «так что теперь они благословляют его память». Он отремонтировал Охотскую и Алданскую дорогу, а Тельшинскую суконную фабрику «довёл до такого состояния», что она стала поставщиком сукна для всей сибирской армии. К минеральным Тункинским водам он подвёл дорогу и назначил туда медицинский персонал.

В Иркутске Николай Иванович обновил и привёл в порядок все учреждения приказа общественного призрения (работный дом, больницу и др.), сам город «вычистил, выхолил, в присутственных местах у него всё ˮкипелоˮ». Он вникал в каждую мелочь и не знал отдыха: «Он только за обедом не был занят». Прежде чем принять то или иное решение, Трескин имел обыкновение всех расспросить, а потом только, выслушав разные суждения, брался за дело.

«Был ли Трескин человек бескорыстный?» – задаётся вопросом барон Штейнгель. Прямых доказательств в пользу или опровержение этого он не приводит. Зато он перечисляет некоторые факты из жизни губернатора, которые косвенно свидетельствуют о том, что можно утвердительно ответить на этот вопрос. Так в деле упомянутых выше купцов и Перевощикова он имел возможность получить от них взятку и освободить их от преследования, но этого не сделал и принципиально довёл судебные дела до конца. Во всяком случае, пишет барон, однозначно ответить на этот вопрос он затрудняется. Сам барон пишет, что от Трескина, кроме добра, ничего не видал и признаётся, что даже полюбил Николая Ивановича.

Когда Штейнгелю понадобилось жениться, он замолвил о нём слово у Пестеля. Пестель сказал, что хотя он и не знает барона, но полностью полагается на слово Трескина, который отрекомендовал Владимира Ивановича как человека порядочного и честного.

– Что вам угодно, то я и сделаю, – сказал он барону при встрече.

Пестеля, пишет барон, он любил менее. Его доверие к генерал-губернатору было подорвано открытием документов в канцелярии московского генерал-губернатора, из которых следовало, что Пестель вскрывал на почте письма и отправлял в Москву доносы.

Кстати, Трескин неоднократно говорил Штейнгелю, что без крутых мер навести порядок в крае было невозможно, и с ним в этом, вероятно, можно вполне согласиться. Другой вопрос – это соблюдение законности, и тут его действия вряд ли подлежат оправданию.

Русский человек, по словам Достоевского, ох как широк! В нём всего много – и плохого, и хорошего. Кажется, таким человеком и был человек иркутский губернатор Трескин. Оставляем читателю возможность самому составить об этом мнение.

Помпадурство не было чуждо и генерал-губернаторам. Военный генерал-губернатор Москвы генерал от инфантерии граф Арсений Андреевич Закревский (1848—1859), по словам Селиванова, нагонял на москвичей такого страха, «что никто не смел пикнуть даже, когда он ввязывался в такие обстоятельства семейной жизни, до которых ему не было никакого дела и на которые закон вовсе не давал ему никакого права». Его интересовало всё, например, сколько денег отец даёт дочери на булавки.

У каретника Ильина была красивая дочь. Генерал-губернатор как-то увидел её на публичном балу и поинтересовался, много ли денег ей дают на булавки. Та отвечала, что не дают ничего, но родители ей всё покупают. Тогда Закревский вызвал Ильина и спросил, почему он не даёт деньги дочери на мелкие расходы. Ильин ответил, что за этим следит его жена, которая и удовлетворяет все нужды своей дочери.

– Вздор! – отвечал Арсений Андреевич. – Давай ей 25 рублей в месяц – слышишь?

Ильин слышал, но подумал, что генерал-губернатор шутит, и оставил его приказ без последствий. Некоторое время Закревский снова увидел младшую Ильину и снова поинтересовался, получает ли она деньги от отца. Когда он услышал отрицательный ответ, то взбеленился, вызвал каретника снова к себе на ковёр и сказал, что он отнюдь не шутил, когда некоторое время тому назад уже делал каретнику внушения. Пришлось Ильину выполнить приказ Закревского. Он знал, что шутить с генералом было опасно.