Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

Если против богохульников принимались столь многочисленные и суровые меры, значит, богохульники, закоренелые и многочисленные, существовали. Достаточно было зайти в городскую лавку или пересечь ярмарочную площадь, чтобы услышать, как купец раз десять-двенадцать подряд поклянется именем Бога и всех его святых, что его товар лучший в мире[338]. Вот начинают торговаться, и торговец восклицает: «Во имя Бога, ни ради Его конечностей, ни ради Его жизни ничего не отдам дешевле!» А покупатель в ответ: «Ни ради Его мозга, ни ради Его уст не дам за это больше!»[339] Это лишь безобидные присловья в числе многих других, яркие примеры которых литература может предоставить в изобилии и цитировать которые излишне. Чаще всего клялись частями тела Христа, его кровью или внутренностями; этим объясняется, почему Людовик Святой, выставив богохульника на помост в самом людном месте города, иногда приказывал вешать ему на шею, в качестве унизительного укора, кишки животных. Но всех усилий короля было недостаточно, чтобы искоренить зло, и можно сказать, что рука правосудия, неустанно трудившаяся с 1261 г., в конечном счете устала — в 1268 г. папа, полностью одобряя рвение французского короля и призывая его неуклонно продолжать в том же духе, тем не менее предостерег его от суровости, достойной Навуходоносора и Юстиниана, а в 1269 г. штрафы за богохульство были отменены[340].

Хоть церковные праздники отмечали с усердием и большой набожностью, но часто они становились еще и поводом для разгула. В праздничные дни многие пользовались обязанностью, которую предписывала церковь, не задумываясь о религиозной цели, ради которой предоставляется досуг. Лучше бы некоторые мужчины и женщины, — замечает один проповедник, — работали, продолжая свое «трудовое дело», чем находили столь дурное употребление для отдыха. Ибо они собираются на площадях и на улицах, злословят о соседях, живых и мертвых, идут в таверны и напиваются там сверх меры либо ходят друг к другу и делают там «такие вещи, кои нельзя назвать красивыми и неудобно упоминать». Но даже не считая этих крайностей, а также шалопаев, которые в это время часами играют в кости, у многих людей, которые не относятся к большим грешникам, представление о праздниках прочно связывается с мирскими заботами. Обрезание Господне дает повод для достаточно вольных развлечений; на Богоявление можно хорошо поесть; масленица — день выпивок и пирушек; если во время великого поста со столов исчезает мясо, то у богачей там можно увидеть всю изысканную рыбу, какую способны давать реки и море; на Пасху же — когда «проповедь коротка, обед долог», как говорит Робер де Сорбон, — пасхальный баран покидает кухню в сопровождении множества съестных припасов. Что касается Рождества, то кредиторы никогда не забывают — это день, когда от должников требуют исполнения обещаний, а легкомысленные люди вовсю предаются сумасбродству. «В этот день многие веселятся во Господе, но многие также веселятся и в миру. Сколь безобразные сцены порой можно видеть в ночь под Рождество! Клирики играют в кости, обжираются и пьянствуют, и в один вечер они совершают больше грехов, чем за целый год»[341].