Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

Печалью стала песня перевита:
О том томлюсь и на того сердита,
Пред кем в любви душа была раскрыта;
Ни вежество мне больше не защита,
Ни красота, ни духа глубина,
Я предана, обманута, забыта,
Впрямь, видно, стала другу не нужна.

Я утешаюсь тем, что проявила

К вам, друг, довольно нежности и пыла,
Как Сегуин Валенсию, любила;
Но хоть моя и побеждала сила,
Столь, друг мой, ваша высока цена,
Что вам в конце концов и я постыла,
Теперь с другими ваша речь нежна.

Как быстро вы со мной надменны стали!

Не правда ль, друг, могу я быть в печали,
Когда вас грубо у меня отняли,
Хоть мне и безразлично, эта, та ли,
И что пообещала вам она?
А вспомните, как было все вначале!
Разлука наша — не моя вина.

Забвенье клятв взаимных душу ранит,

Но влечься к вам она не перестанет,
Ибо, как прежде, ваша доблесть манит,
И здешняя ль, чужая ль — им числа нет! —
Любить желая, в вас лишь влюблена;
Надеюсь, друг, вам тонкости достанет
Ту отличить, что вам навек верна.

Мне славы хватит отразить упреки:

Род стар, нрав легок, чувства же глубоки
И не присущи внешности пороки;
Как вестника, я шлю вам эти строки,
Прекрасный друг мой, ибо знать должна,
Из гордости ли вы ко мне жестоки,
Иль это злонамеренность одна.

Понятны ль вам в посланье сем намеки

На то, сколь гордость для людей вредна?

ПТ, с. 140–141

Раймбаут Оранский

* * *