Читаем Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков полностью

Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

Женевьева Брюнель-Лобришон , Клоди Дюамель-Амадо

Увы! Любовь, зачем ты мне велелаВ последний раз переступить порогПрекраснейшей, которая умелаТак много лет держать меня у ног!Но вот настал разлуки нашей срок…Что говорю? Уходит только тело,Его призвал к себе на службу Бог,А сердце ей принадлежит всецело.Скорбя о ней душой осиротелой,В Святую землю еду на Восток,Не то Спаситель горшему уделуПредаст того, кто Богу не помог.Пусть знают все, что мы даем зарок:Свершить святое рыцарское делоИ взор любви, и ангельский чертог,И славы блеск стяжать победой смелой!Мы восхваляем наши имена,Но станет явной скудость суесловий,Когда поднять свой крест на раменаМы в эти дни не будем наготове.За нас Христос, исполненный любови,Погиб в земле, что туркам отдана.Зальем поля потоком вражьей крови,Иль наша честь навек посрамлена!Земная жизнь была забот полна,Пускай теперь при первом бранном зовеСебя отдаст за Господа она.Войдем мы в царство вечных славословий,Не будет смерти. Для прозревших вновеБлаженные наступят времена,А славу, честь и счастье уготовитВернувшимся родимая страна.Те, кто остался дома поневоле:Священники, творящие обрядЗа упокой погибших в бранном поле,И дамы те, которые хранятДля рыцарей любви заветный клад, —Все к нашей славной приобщатся доле,Но низким трусам ласки расточатТе дамы, что себя не побороли!Господь сидит на царственном престоле,Любовь к нему отвагой подтвердятВсе те, кого от горестной юдолиОн спас, прияв жестокий смерти хлад.Простит он тех, кто немощью объят,Кто в бедности томится иль в неволе,Но все, кто молод, волен и богат,Не смеют дома оставаться в холе.Потоки слез мне щеки бороздят, —Я еду вдаль, предавшись Божьей воле,Я не боюсь страданий и преград,Одна любовь причина тяжкой боли…

Хрестоматия, с. 208–209 (Пер. Е. Васильевой)

<p><emphasis>Данте Алигьери</emphasis></p><p>О НАРОДНОМ КРАСНОРЕЧИИ</p>

Кн. I, X. А другой язык, то есть «ок», доказывает в свою пользу, что мастера народного красноречия впервые стали сочинять стихи на нем, как на языке более совершенном и сладостном, как, например, Петр Альвернский и другие старейшие мастера.

Перейти на страницу: