Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Тогда же солдаты повели к супруге другого колодника, выпущенного для работы. Это был приговоренный к смертной казни Михайла Бухтеев, ожидавший рассмотрения своего дела в Сенате. Его жена также жила «близ острогу». Как и в предыдущем случае, караульный сержант и тюремный староста отправились в гости к жене арестанта, где они все вместе пили вино, пока остальные колодники «чистили помет» [590]. Складывается впечатление, что практика выпускать колодников для свидания с их женами была традиционной для Сыскного приказа. У Михаила Филимонова и Екатерины Владимировой за годы, когда муж сидел в остроге, даже появился сын.

Кроме выполнения всяких хозяйственных нужд, сидельцы имели и другую легальную возможность проводить время на свободе, вне стен Сыскного приказа.

«Для прошения милостыни на связках отпускать…»

Утром 15 июня 1738 года ворота Большого острога Сыскного приказа растворились и оттуда, гремя цепями, вышли два колодника — Иван Короткий и Степан Васильев. Они были закованы в ножные кандалы и привязаны друг к другу с помощью двушейной цепи. Охраняли их два караульных — 49-летний десятский Гаврила Сафонов и пятидесятилетний солдат Коломенского полка Иван Дружинин. Предварительно эти караульные получили из канцелярии Сыскного приказа билет с указанием места, в котором им следовало стоять с колодниками для сбора теми подаяния. Очевидно, это делалось для того, чтобы равномерно распределять просящих милостыню арестантов по многолюдным местам центра Москвы. Названной четверке было приказано находиться у Никольских ворот Китайгородской стены (в районе современной Лубянки).

О том, что происходило после того, как компания покинула территорию Сыскного приказа на Васильевском спуске, рассказал на допросе караульный солдат: «И как он, Дружинин, с тем десятским и колодниками из острогу пошли, то по просьбе тех колодников зашли на фартину, которая называется „Фантан“, и купили те колодники вина на четыре алтына, и выпив то вино, пошли к показанным воротам для прошения милостыни, где им по билету стоять показано, и стояли по полудни до первого часу. И оные колодники их, Дружинина и десятского, просили, чтоб им отдохнуть на час, и по той их просьбе они близ ворот, взошед на болверок (болверк. — Е.А.), легли отдыхать, и как он, Дружинин и десятской, уснули, и в то время оные колодники от них ушли» [591].

Практика выводить колодников на улицы для прошения милостыни очень древняя. Она была связана с тем, что многие заключенные не имели никакого пропитания. На казенном обеспечении в Сыскном приказе находились лишь те колодники, которые состояли под следствием по важным государственным делам. Обвиняемые по «челобитчиковым» делам (инициированным заявлениями частных лиц) должны были содержаться за счет просителей. Все остальные категории арестантов, в том числе «взятые» Каином профессиональные воры, должны были кормиться исключительно за счет мирского подаяния.

Первая попытка запретить вывод колодников для сбора милостыни была сделана Петром I. 20 сентября 1722 года он указал: арестантов, содержащихся в Москве по «государевым делам», отсылать на казенные работы и платить им по четыре деньги на день. Но спустя месяц император вынужден был отказаться от запрета — 17 октября был издан новый указ: «…ежели тех колодников на казенные работы требовать не будут, и из тех колодников, которые держатся в государевых делах, а не в челобитчиковых, отпускать для прошения милостыни из каждого места по одной, а где таких колодников много, то по 2 и по 3 связки и больше, смотря по пропорции колодников. А которую милостыню они соберут, то оную делить на тех колодников, которые в государевых делах держатся, кроме челобитчиковых дел. И чтоб те колодники с работ, также и когда отпущены будут для прошения милостыни, уйти не могли, сделать длинные цепи с примера того, как на каторжных учинены» [592]. Таким образом, фактически произошла легализация этой практики: Петр не просто разрешил выводить арестантов для прошения милостыни, но и указал, каким образом нужно было это делать. После этого, если судить по законодательству, власти на какое-то время вообще забыли о проблеме.

Вид бродивших по улицам на двушейных цепях колодников был привычным для повседневной жизни города. Отдельные следственные дела Сыскного приказа позволяют в деталях реконструировать, каким образом происходил ежедневный вывод сидельцев на улицы Москвы для сбора подаяния.