Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Не успел доноситель в конце сентября выйти на свободу, как в начале октября на него было подано в Московскую сенатскую контору челобитье оброчного крестьянина Алексеевского монастыря Герасима Дмитриева, торговавшего в лавке на Варварке. Тот рассказал, что в 1743 году отдал своего десятилетнего сына Илью в Кожевники Ивану Савельеву для обучения сапожному делу, а когда в феврале 1745 года сапожник был «взят» Каином по подозрению в «расколе», Илья также оказался в Тайной конторе. После допросов подростка передали Каину для отвода к отцу, но вместо этого сыщик привел его в свой дом, где держал трое суток, а одного из солдат своей команды отправил к Герасиму передать, чтоб тот прислал ему десять рублей, иначе грозился отвести его сына обратно в Тайную контору. Дмитриев означенную сумму прислал, после чего Илья был освобожден. Герасим был настолько напуган всемогущим доносителем, что даже испросил у него позволения: «Можно ли моему сыну в лавке за товаром сидеть?» — на что получил милостивое разрешение. Но после Пасхи Каин забрал из его лавки уже обоих сыновей — Илью и его старшего брата Андрея, отвел их в свой дом и вновь стал вымогать у отца деньги. За освобождение детей Герасиму Дмитриеву пришлось заплатить пять рублей. И вот теперь, 30 сентября 1745 года, только что освобожденный из Тайной конторы Каин опять явился в дом к Герасиму. Не застав его, доноситель приказал отвести его младшего сына на свой двор, а сам остался дожидаться хозяина. В разговорах с его женой Каин разоткровенничался: «…давно я дома не бывал!», — а потом успокаивал хозяйку: «…ежели де дадите денег, то оного сына Илью отпущу, а ежели не дадите, то велю ево вести и дожидатся у Красных ворот». Между тем Герасим вернулся и вышедшая открыть ему ворота супруга сообщила, что в доме его ждет Каин, а сына Илью увели. Дмитриев развернулся и пошел прямиком к сенатскому прокурору А. Г. Щербинину, которому «о той… от Каина обиде его… объявил». Прокурор приказал арестовать Каина и отвести его под караулом в Московскую сенатскую контору.

Удивительно, но и на этот раз Каин легко отделался. Неделю он просидел под арестом в сенатской конторе, а 8 октября его отправили в Сыскной приказ вместе с челобитьем Герасима Дмитриева и предписанием расследовать дело. На допросе в Сыскном приказе Каин ни в чем не признался. 1 ноября было решено допросить Герасима Дмитриева для получения его показаний, а тем временем незаменимого специалиста Каина освободить «для сыску и искоренения воров»[624].

В апреле 1747 года из Московской сенатской конторы в Сыскной приказ было прислано для расследования челобитье московского купца 2-й гильдии Емельяна Юхатова. Тот жаловался, что 23 марта «в ночи» доноситель Каин и с ним «человек пятнадцать и больше» ворвались в его дом, разбив окно. Самого хозяина дома не оказалось (он гостил у протоколиста Ивана Плавильщикова), но два его работника были избиты, а всё имущество разграблено. Каин с товарищами прихватили «десять оленей деланных», «десять замшей», «два гнезда рубах», «два окорока, которые повешены были в чердаке», и пр. Однако в Сыскном приказе Каина по этому делу даже не допросили. Только 9 сентября было вынесено решение, что купцу Юхатову «в приезде к нему помянутого доносителя Ивана Каина в дом, в грабеже и в других обидах ведаться с тем Каином судом»[625] (то есть судьи Сыскного приказа посчитали, что это дело относится к разряду «судных», а не «сыскных», а значит, решаться должно в Судном приказе). Так это дело и завершилось. Уже будучи под следствием, Каин на одном из допросов рассказал, что с купцом помирился: «…сошедчи он, Каин, в доме купца Алексея Алексеева с вышеписанным Емельяном Юхатовым при купецком человеке Федоре Алексееве, а того Алексеева брате родном, спрашивал у него, Юхатова, на сколько имянно по цене во время приезду ево, Каинова, к нему пропало, на что де он, Юхатов, при означенном Алексееве объявил, что у него пропало по цене на пять рублев да убытков ему от того дела стало двадцать рублев, ис которых де он, Юхатов, за старание по тому делу дал сенатской конторы прокурору Щербинину десять рублев да графа Петра Борисова сына Шереметьева управителю Федору Звереву десять же рублев, которые де деньги он, Каин, заплатить ему, Юхатову, и обещался. И тогда ж де пошли они все трое в Сыскной приказ и присутствующим… о том, что они помирились, объявили, которые де им сказали, когда они помирились, то уже им до того и дела нет»[626]. Отметим, что столь подробное описание картины примирения двух тяжущихся в стенах приказа является редким, если не уникальным.