Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Все эти инциденты, несомненно, подрывали доверие к доносителю. Недовольство Каином постепенно накапливалось даже в стенах самого Сыскного приказа. Об этом свидетельствует инструкция обер-офицеру от 11 ноября 1748 года, в которой, между прочим, говорилось: «…когда доноситель Каин будет объявлять, что ему надлежит для поимки сколько солдат, то спрося присудствующих, а в [их] небытность дежурного секретаря, и дежурному секретарю спросить тайно доносителя, куда иттить, и в какие домы, и за какими людьми, чтобы в том от него, доносителя, знатным людям каким страхов и бещинства не нанесено было, и не вне ль Москвы, и ежели подлежит той посылке быть, того часу потребное число солдат посылать, и с ними ундер-офицер или капрал с таким наставлением, чтоб которых он, доноситель Каин, будет показывать, тех брать и содержать, чтоб их не упустить, и приводить прямо в Сыскной приказ… и х доносителю Каину в дом не водить, ибо от оного доносителя многие продерзости явились, что он перво к себе водит… Посланной з доносителем команде обер-офицеру приказывать… будучи ему и команде при взятье тех по указыванью доносителем колодников, в которых домех взяты будут, обид и разорения и грабежа никакого не учинить, и доноситель бы во взятых домех грабежа не учинил же… и смотреть, чтоб ис того дому чего не вывезено было, также и доносителя, как во взятках, и грабеже, и разорениях не быть послушным»[627].

Но неизвестно, сколь долго продолжалась бы деятельность официального доносителя Сыскного приказа, а вместе с ней и его бесчинства, если бы не стечение следующих обстоятельств.

В начале 1749 года императрица Елизавета Петровна вместе со своим двором пребывала в Москве. В числе высокопоставленных чиновников при государыне находился и генерал-полицмейстер А. Д. Татищев. Очередная челобитная на Каина, написанная солдатом Федором Тарасовым, 20 января попала Татищеву лично в руки. Солдат рассказал, что 17 января в его дом за Никитскими воротами приходила посланная от Каина «женка» Авдотья Степанова, которая у ворот разговаривала с его пятнадцатилетней дочерью Аграфеной, а некоторое время спустя девушка из дома ушла и пропала. После двух дней бесплодных поисков отчаявшийся отец отправил переплетчика Филиппа Александрова, его жену Дарью Дорофееву и «женку» Алену Митрофанову на двор к Каину. В тот момент доносителя дома не было, и посланным удалось побеседовать с его домашними. Жена Каина Ирина Иванова проговорилась, что «слышала, какую-то де солдатскую дочь из-за Никицких ворот увес муж ее, Каин, а куда не знает», а работница «объявила, что ее увезли Каин да банщик Иван Готовцев в село Павшино». Не теряя времени, Федор Тарасов стал хлопотать о подаче прошения. Составить челобитную ему помог канцелярист Московской полицмейстерской канцелярии Николай Будаев, состоявший в ссоре с Иваном Каином. Видимо, именно Будаев сумел подать прошение лично генерал-полицмейстеру, который распорядился немедленно арестовать Каина.

Для ареста были посланы солдаты во главе с офицером, а сопровождал их тот же канцелярист Будаев. (Кстати, на следствии Каин оговорил Будаева в различных преступлениях, а тот в ответ показал: «…оным де всем он, Каин, ево, Будаева, поклепал напрасно, злясь на то, что он, Каин, сведав об нем, Будаеве, о том, яко на него, Каина, о увозе им салдатской дочери от отца ее писал челобитную, потому ж от присудствия для взятья ево, Каина, з дежурным афицером посылан был, которого и взял на дороге. А потом он, Каин, и в задержании в Главной полицыи, как он, Каин, шел в тюрьму, а он, Будаев, попался ему на крылце на встрече, то он, Каин, бранил матерными словами и, уграживая, грыз на него, Будаева, руки свои, и оное видели и слышали купец Иван Козмин, да чесовой Московского шквандрона драгун Иван Милюшин»[628].)

Каин был задержан «на дороге» в Москву, когда возвращался из дворцового села Павшина. Надо думать, для него арест был полной неожиданностью. Вероятно, его многочисленная команда находилась в Москве, поэтому Каин не оказал сопротивления, рассчитывая, что и на этот раз пронесет.

На допросе в полиции доноситель признался, что 17 января «девку Аграфену Федорову… он звал с собой гулять и оная с ним, Каином, ехать из своей воли и намерилась. И он, Каин, взяв с собою свою епанчу лисью да шапку свою ж кунью, надел на нее, чтоб не признали… посадя с собою на наемного извощика, поехал в Новонемецкую слободу в трактирный дом француза Марки Бодвика для питья виноградных питей», где, «взяв белого и меду, пили», а после «с оною девкою чинил блудное дело». Дочь Федора Тарасова «в том во всём против Каинова показания согласно объявила»[629].