Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме

Что касается летних поездок за город, то вкусы мужчин здесь известны лучше женских. Главная идея этого переселения — приобщиться к свободному и естественному сельскому блаженству. Цицерон изображает себя типичным горожанином на лоне природы, рисует приукрашенный портрет нового в Риме человека (homo novus), алчущего вернуться к корням, обрести покой и здоровье; все это необходимо ему из-за напряженной работы и нездоровой атмосферы летом в Риме. На самом деле отъезд из Города вовсе не был возвратом к природе: в загородном доме тоже были все достижения цивилизации. Тем не менее на отдых в деревню и на море ехали в разном расположении духа.

Как дачные места особенно ценились прохладные и красивые урочища сабинской земли: Ариция, Пренеста, Тибур, дальше — Лукринское озеро, еще дальше — Апеннины и Венеция. У Цицерона было целое кольцо летних вилл: в Кумах, Путеолах, Астуре, Помпеях, — но особенно он любил свое тускуланское поместье, где бывал очень часто, «ведь только в этом месте я отдыхаю от всех трудов и тягот»^{372}. Он много занимался его усовершенствованием: «В маленьком портике на моей вилле в Тускуле я устроил полукругом новые гостиные — там-то я и хочу повесить картины». В другом письме^{373} говорится о мраморных и бронзовых статуях, которые искал для своего поместья Аттик: ведь виллы — отнюдь не только вилла императора Адриана в Тиволи — были местом собирательства и культурной жизни (там устраивали библиотеки и гимнасии)^{374}, ученых и дипломатических трудов, лечения, а также дружеских встреч: друзей принимали в комфортабельных домах. Цицерон пишет Теренции, чтобы она все приготовила в Тускуле для встречи гостей: «Пусть там всё приготовят. Со мной, возможно, будет несколько человек, и мы, полагаю, задержимся там на более долгий срок. Если в бане нет ванны, пусть устроят. Пусть приготовят и прочее, что необходимо для питания и здоровья»^{375}. Случалось ему оставлять свою виллу и на попечение Пилии — жены Аттика^{376}. Была у Цицерона еще и вилла в Формиях, где он предпочитал общаться с деревенскими жителями (rusticis), а не с высокомерными горожанами (perurbanis), но в годы гражданской войны ее разграбили, и в конце концов именно там оратор был убит солдатами Антония^{377}. Наконец, существовали воды: известно, что римляне и римлянки любили лечиться на горячих источниках, и многие современные курорты использовались уже в античности, как показывают развалины в английском Бате (Aquae Sulis) или в Греу (Нарбоннская Галлия), где источник находился под покровительством нимф Гризелик; там жила двоюродная сестра Марка Аврелия Анния Фундания Фаустина^{378}.

У моря можно было отдыхать рядом с Римом, как Плиний в Лаврентине близ Остии: там он, пользуясь удобствами портового города, жил близ теплых пляжей, наслаждаясь полным одиночеством; вникая во все подробности жизни, он не забывает о своих овощах: укрывает их от морского ветра криптопортиком^{379}. Он ничего не говорит, интересовалась ли этим его жена. Зато известно, что теща Плиния, Помпея Целерина, пеклась о многочисленных виллах в Этрурии и Умбрии, куда она и после смерти дочери и второго брака Плиния приглашала его и устраивала заботливый прием — например в Нарни^{380}.

Лучшим местом считалась Неаполитанская бухта, где благотворное действие вулканического пепла и минеральных вод для здоровья^{381} сочеталось с прелестью моря, а пляжи и тропки в скалах, вид залива с толчеей всевозможных судов звали на прогулки, иногда интимные. Видно, что при Империи этим пользовалось все больше народа: теперь сюда на лето приезжали не только аристократы, и богачи жалели об утонченном светском прошлом этих мест, где прежде были только роскошные виллы, где Лукулл переделал по своему вкусу целый берег вместе со скалами. Наплыв отдыхающих потребовал переделать дорожную сеть, взять под контроль сдачу внаем комнат, работу постоялых дворов, все более множившихся лечебных и спортивных заведений, ставить препятствия недобросовестной рекламе. По имеющимся у нас сведениям, женщины были без ума от этих мест: им там было действительно весело, а ханжи и ревнивцы, которым удобно было бы надзирать за ними где-нибудь в глуши, говорили, что они там предавались разврату. Цинция, отдыхая в Байях, плавала, что было редкостью: большинство курортников просто грелись на солнце Кампании, катались на лодках, гуляли^{382}. При этом ей, конечно, было нелегко сохранить розово-лилейный цвет лица. Может быть, ей были известны специальные притирания, вроде тех, которые врач Критон рекомендовал для уничтожения пятен на коже от солнца^{383}. Но лишь бы она в этих развратных местах не кокетничала: вот что терзает сердце, для которого эта женщина — все. Насколько лучше бы чувствовал себя Проперций, если бы она укрылась в глухой деревне, у подножия гор, среди скал! Там она жила бы сообразно сельским нравам, пела бы и плясала с крестьянками, и едва ли там нашелся бы для нее поклонник^{384}…