Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи

Но суд мог и смягчить наказание, если находил для этого основания: возраст, репутацию, семейное положение и прочее. Также преступник мог быть прощен пострадавшей стороной, чего не предусматривал уголовный закон, но не исключали нормы обычного права. Так, вечером 27 декабря 1906 года в с. Троицком Туринского уезда Тобольской губернии крестьянин Аполлон Рублев, находясь в состоянии опьянения. изнасиловал замужнюю крестьянку Евгению Куреневу. В ходе судебного разбирательства потерпевшая заявила, что простит подсудимого, если получит компенсацию в размере 60 рублей^{618}. По всей видимости, именно это подвигло Тобольский окружной суд назначить преступнику минимальное наказание: три месяца тюремного заключения без ограничения в правах^{619}.

Для судебного разбирательства, как показывает изучение подобных дел. кроме показаний потерпевших большое значение имели свидетельства очевидцев. Именно свидетельские показания вкупе с другими уликами позволили раскрыть групповое изнасилование. Суть произошедшего явствует из обвинительного акта Томского окружного суда: «Крестьяне Томской губернии Мариинского уезда с. Тисуль Александр Михайлов Бочкарев, 17 лет, Яков Семенов Колобов, 19 лет, Яков Данилов Нестеров, 19 лет, и Иван Константинов Бессарабенко, 18 лет, обвиняются в том, что 9 мая 1915 г., близ с. Тисуль, по предварительному между собой соглашению, встретив в лесу крестьянскую девицу Анну Таскаеву, 15 лет, утащили ее в кустарник, повалили там на землю, зажали ей рот, и против воли ее и согласия совершили с нею каждый полный акт полового совокупления, лишив ее при этом девственности»^{620}. Решающим образом на приговор повлияли показания крестьянских девиц Таисии и Любови Левинских и Анны и Ефросиньи Бурухиных. которые стали невольными свидетельницами преступления. Трое участников изнасилования были приговорены к лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы на четыре года каждый, а один к заключению в тюрьму на четыре года^{621}.

Дело это имело продолжение. Мать потерпевшей, Александра Осипова Таскаева, подала на имя императора прошение о помиловании, где утверждала, что дочь ее имела соитие с Яковым Колобовым, которого любит, по добровольному согласию. Во время близости, дескать, их застали парни, которых она оговорила, боясь осуждения за плотский грех. Заявительница просила прекратить дело, указывая, что дочь они просватали за Якова Колобова и по достижению ей пятнадцати с половиной лет молодые люди, по решению правящего архиерея, будут обвенчаны^{622}. Прошение это, вызванное, вероятно, желанием «покрыть позор венцом», было оставлено без последствий, что было для такого рода прошений делом обыкновенным.

Растление

Тяжким преступлением считалось растление, которое в уголовном законе трактовалось как половой акт с несовершеннолетней девушкой, приведший к утрате целомудрия. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных в редакции 1885 года предусматривало разные критерии малолетства и несовершеннолетия по разным статьям (от 10 до 14 лет, от 14 до 17 лети от 17 до 21 года), но любые половые действия по отношению к несовершеннолетним были уголовно наказуемы. Так, согласно статье 1524 Уложения, «если растление девицы, не достигшей четырнадцатилетнего возраста, учинено без насилия, но по употреблению во зло ее невинности и неведения, то виновный в оном приговаривается к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжные работы на время от восьми до десяти лет, или на время от четырех до восьми лет»^{623}. Если же растление было (статья 1523) «сопровождаемо насилием, виновный подвергался лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы сроком от десяти до двенадцати лет»^{624}.

К растлению в русской деревне относились строже, чем к насилию над взрослыми женщинами. По мнению крестьян, «тот человек, кто совершил такое, становился наравне с сатаной»^{625}. Однако на практике половое насилие над несовершеннолетними не всегда становилось основанием для уголовного преследования. По сообщению (1899 год) корреспондента Этнографического бюро из Орловской губернии, «при изнасиловании несовершеннолетней родители судились с виновником преступления или брали с него мировую — несколько рублей денег»^{626}. О допустимости заключения мировой сделки в делах такого рода свидетельствуют материалы и из других великорусских губерний^{627}.