Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи

Современного исследователя не может не поражать то безразличие, с которым бабы относились к своему здоровью. Женские хвори обнаруживали, как правило, на стадии обострения или в хронической форме. Крестьянки порой просто не замечали выделений по причине грязного платья. Свою роль играло и невежество. Некоторые бабы в Орловской губернии лечиться у докторов от женских болезней считали за великий конфуз: «Бабе свое нутро перед людьми выворачивать зазорно». Когда такой пациентке доктор предлагал осмотреть ее, та стремительно убегала из больницы и старалась скрыть от всех слова доктора, чтобы потом не заслужить упрека от баб: «Тебя давно все оглядели»^{76}. Таким образом, невежество крестьянок и стереотипы сознания выступали в определенной мере препятствием для профилактики и лечения гинекологических заболеваний.

Одним из самых значимых событий в жизни русской крестьянки было рождение ребенка. Главную роль в сельском родовспоможении играла повитуха. Повивальные бабки имелись в каждой деревне. Обычно это были пожилые вдовы добропорядочного поведения.

Современники расходились во взглядах применительно оценки повивального искусства. Одни, подобно земскому врачу В. И. Никольскому, считали их квалификацию крайне низкой, а действия — приносящими более вред, чем пользу. «А повивальное искусство! Здесь делается все, чтобы исковеркать женщину. Никакой язык не в силах описать того варварства, с которым фактически мучают каждую роженицу», — сетовал упомянутый доктор в своей диссертации 1885 года^{77}. Другие, напротив, высоко оценивали профессиональные навыки повитух. По их мнению, повивальные бабки при родах действовали достаточно грамотно и обладали умением принимать самые сложные роды.

На повитух приходилось подавляющее большинство деревенских родов. К помощи профессиональных акушерок крестьяне прибегали редко. По данным земского врача П. Богданова, в 1888 году из 14500 зарегистрированных родов в Кирсановском уезде Тамбовской губернии акушерками было принято только 100–130, то есть менее 1 процента^{78}. При трудных родах крестьяне скорее шли к священнику просить, чтобы он открыл царские врата и оставил их открытыми до благополучного разрешения от бремени, чем обращались за медицинской помощью^{79}. Главной причиной этого была бедность населения — во многих случаях просто не имелось лошади с подводой, чтобы отправить роженицу в больницу за 30, а порой и за 50 верст.

В следующие двадцать лет ситуация практически не изменилась. Доктор А. С. Сергеевский в «Обзоре родовспомогательной деятельности по Моршанскому уезду за 1904–1909 гг.» признавал: «Сама жизнь крестьянки, вероятно, создала поговорку о том, что «баба где стоит, там и родит». Горькая, обидная поговорка, но правды в ней много: поле, хлев, лес, луга, выгон, железная дорога и тюрьма — где застанут русскую женщину роды, там она и разрешается от бремени»^{80}. В Моршанском уезде Тамбовской губернии, по данным земского врача, большинство родов, а точнее, 66,9 процента происходило в сельских избах. Медицинский персонал оказывал помощь лишь в 1,4 процента случаев^{81}. По отчету Сеславинского участка Козловского уезда Тамбовской губернии за 1912 год, родов на дому было принято 237, а в больнице — 34^{82}.

«Лишь немногие женщины села знали о существовании докторов-акушеров, и никто из них не пользовался помощью этих специалистов, — писал в своих воспоминаниях воронежский крестьянин Ив. Столяров. — Дети рождались с помощью бабок-повивалок без всяких дипломов, научившихся путем практики. Когда же роды проходили в поле (и это случалось частенько), бабку-повивалку заменяла одна из женщин, уже имевшая детей. Если роженица была в поле одна с мужем, то обязанности «бабки» выполнял муж!»^{83}

Определенную роль играли и стереотипы крестьянского мышления. Недоверие к акушеркам, по мнению Д. К. Зеленина, проистекало из взгляда крестьян на них как на «барышень», то есть существ беспомощных, слабых^{84}. В восприятии сельской женщиной акушерки существовало определенное предубеждение — ведь она была представителем иного сословия, ей не были ведомы порядки и нравы крестьянского мира. Повитуха же была своей бабой, крестьянкой. От нее роженица ждала не только специальной помощи, но и замены ее в семейном хозяйстве. Бабка топила печь, варила обед, кормила детей, ходила за скотиной и т. и.^{85} Одним словом, повитуха делала все, чтобы временная нетрудоспособность женщины не отразилась на привычном домашнем укладе.

Крестьянка с люлькой

Суровая проза крестьянской жизни требовала скорейшего возвращения роженицы к активному труду, особенно в страдную пору. Бывший земский начальник из Тамбовской губернии А. Новиков, хорошо знавший крестьянский быт и положение в нем женщины, в своих воспоминаниях с досадой сетовал по этому поводу: «Ни болезни, ни роды — ничто бабу не спасает. Если родила в рабочую пору, то на третий день иди вязать снопы. Можно ли после этого удивляться, что все они больны женскими болезнями»^{86}.

Развод