Повстанческая армия имени Чака Берри

О ком это? А? Да помилуйте, товарищи Немировы, Летовы, маркузеанцы и бакунинцы! А вековые традиции русского бунта, сколь же бессмысленного, столь и беспощадного?! Вы, стало быть, в борьбе с советским тоталитаризмом готовы этого зверя разбудить? А куда нам всем потом бежать прикажете? Вслед за братом Ника Рок-н-рола, в Непал, в Гималаи?

Так вот, кумекал я, сидя у себя на кухне, на улице Рижской, дом № 58, и становилось мне как-то не по себе. И я сел сочинять пригласительное письмо к ребятам из тюменского КГБ от имени тюменского рок-клуба и на официальном бланке МЖК, при котором этот рок-клуб теперь числился, стараниями сверх-коммуникабельной Гузели Салаватовой. В письме этом я очень вежливо приглашал сотрудников тюменского УКГБ посетить культурное мероприятие, намечавшееся в Доме Культуры «Нефтяников» и получившее название «Тюменский фестиваль леворадикальной музыки». Бумагу эту я запечатал в конверт, а конверт отнес на улицу Водопроводную и вручил дежурному офицеру КГБ.

Часть 2

Реакция тюменского «Комитета» была незамедлительной. Буквально через пару дней мне позвонил уже знакомый читателям, следователь «Комитета», Александр Мартышкин и уже, по-свойски, попросил забежать к ним в «контору». Ну, так, на пару слов. Я шел туда уже совершенно спокойно, ничего не опасаясь. Мартышкин меня встретил, проводил в кабинет, и… стал меня довольно откровенно вербовать.

Начал он, правда, издалека. Сначала он показал мне некую листовку, которую их сотрудники сняли, оказывается (ну буквально вчера!) с забора. Листовка имела явно самиздатовский формат, и была приурочена к предстоящему фестивалю. Не могу, к сожалению, ее процитировать точно, никто мне ее, ясное дело, дарить не собирался, но основные ее положения сохранились в моей памяти. Листовочка, сама по себе являла собой перл. Таких образчиков «черного пиара» мне с тех пор видеть не приходилось. Даже сегодня, в разгар междупартийных политических баталий, до такого никто так и не додумался. В ней сообщалось, что, де, «мы — панки и леворадикалы», ратуем за свержение коммунизма, легализацию проституции, реабилитацию имени Сталина, фашизм, и одновременно, пацифизм! Да, да, именно за все это вместе, и одновременно! Каким образом можно требовать легальную проституцию, под флагом борьбы за «сталинизм», это я предоставил решить самому Мартышкину.

— Да нет, — возражал с наивными глазами Александр Александрович, — это вы мне, Роман, растолкуйте, кто из ваших товарищей мог написать подобное?

— Да нет, уважаемый Сан Саныч, — отвечал я ему, — поведайте лучше вы мне, когда и каким образом, научились ваши коллеги варить такие смачные, очень политически грамотные компоты? Чтобы «сталинизм» мирно соседствовал с проституцией, а пацифизм с фашизмом «на пару зажигал», это из какого кино?

— Ну ладно, — говорю я ему, — я лично полон уверенности, что данный документ изготовлен не в вашем ведомстве. Не верю, что вы, тюменские чекисты, люди сплошь с высшим образованием, могли бы написать подобную галиматью! Это, наверное, ребята из соседнего здания постарались. И киваю на сопредельное со зданием тюменского УКГБ здание тюменского городского УВД.

Расчет мой оказался верным. Сан Саныч польщено разулыбался. Топорная работа, чего уж там и говорить. Ну, никак не в стиле «комитета».

— Ну ладно, ладно, Роман, — примирительно и с теплой симпатией обаял меня Сан Саныч, — но вы уж, если что узнаете по данному вопросу, не примените нам позвонить. И вообще Роман, идите вы к нам пока, что внештатником. Нам такие умные ребята просто позарез нужны.

— Ну что вы, Сан Саныч, — отвечал я также вкрадчиво и дипломатично, — у меня явно нет тех данных, что нужны для подобной работы (намекаю, что стучать не обучен). Совесть, вот ведь помеха!

Сан Саныч, разумеется, не был наивным человеком. В ответ на мою дружескую улыбку он тоже, официально, этак, поулыбался, дал мне бумажку с телефонами и стал выписывать пропуск. Наверное, мы оба понимали, что никакого сотрудничества у нас не получится.

Не знал я тогда, что в подобных случаях, после таких контактов и предложений, даже вежливый отказ — это решение судьбоносное. Такой гражданин, автоматически и пожизненно попадает в один из двух списков. Первый список именуется на «гэбэшном» жаргоне «АКТИВ». Попавшие туда и выбравшие стезю сотрудничества с «Комитетом», имеют в дальнейшем невидимую, порой трудноощутимую, и все же, вполне реальную, иногда пожизненную, поддержку «Комитета».