Позади Москва

Центральный фронт еще дрался. Иногда с надрывом, иногда хладнокровно и зло, а иногда даже с азартом — да, такое тоже было. И не только Центральный. И не только фронт, но и разрозненные, сдавленные со всех сторон осколки соединений и частей. Группы и даже одиночки. И такое было тоже. Мужчины, готовившиеся к войне всю взрослую жизнь — а некоторые и дольше, если считать многочисленную плеяду суворовцев, — теперь делали свое дело. Иногда лучше, иногда хуже того, что от них ожидала страна. Иногда никак — из-за того, что вдруг вспоминали, что человеческая жизнь очень ценна, а своя — так вообще… И из-за того что не умели иначе, потратив годы времени на ерунду, вместо того, чтобы учиться воевать. Страна тоже потратила годы и даже десятилетия на ерунду: вот это дошло теперь если не до всех, то до очень многих. Почти до всех. Вдруг выяснилось, что отчаянно не хватает современного и даже не самого современного, но рабочего оборудования самой широкой номенклатуры. Бронетехники. Боеспособных самолетов и вертолетов. Пилотов, имеющих ежегодный налет в сотни часов, из них десятки — «на применение». Качественных перевязочных материалов. Зенитных средств всей их линейки — от разрекламированных «Триумфов» до банальных «Беркутов», «Двин», «Печор», «Панцирей», «Шилок», «Тунгусок», «Енисеев». До вообще нигде не рекламируемых, скучных средств управления: «Барнаулов-Т», «Байкалов», «Полян». Что страна производила вместо этого? Да уже практически ничего…

— Все просто, — хрипло произнес шестидесятилетний мужик, оторвавшийся от прицела ПКМ. — Все просто, слышишь меня? Простая математика. Вот ладно я, я служил всю жизнь. Но я из рабочей семьи, причем аж из Питера! У меня еще дед на заводе имени Сталина работал! И его братья, и мой отец. Завод в «Ленинградский металлический» переименовали — и вся моя семья там пахала, кто войну пережил. Даже мамка там работала, пусть и в бухгалтерии. На заводе! Старшие братья, старшая сестра. Я в военное училище пошел… на меня посмотрели, знаешь… Ну, с сомнением. Не ругали, а так: удивлялись и посмеивались чуть-чуть. Не обидно. А сейчас что? Деда, и отца, и дядек давно в живых нет. Второй брат на пенсии, сестра тоже. А их дети да племянники… Бляха-муха, ну хоть бы один рабочий! Хрен! Или «менеджер», или «экономист», или «специалист по договорам», или вообще продавец. Причем ладно бы где, а то… Но это норма сейчас. Раньше в том же Питере в каждом районе — гудки по утрам. «Светлана», «ЛМЗ», «Арсенал», «Вибратор», «Красный треугольник»… «Кировский», ясное дело! Станция метро в честь него названа! Бля, сейчас на этих местах — почти сплошь какая-то херь! Бизнес-центр один, бизнес-центр другой! Салон сотовой связи, салон импортной сантехники! Салон элитного итальянского кафеля! Даже секонд-хенд у них элитный, бляха-муха!

Старый человек оторвался от прицела снова, оглядел местность двумя глазами и опять приложил щеку к прикладу.

— Вот и вся разница. Раньше большинство народа было или с серпом, или с молотом. Или хлеб растило, или рыбу ловило, или железо клепало. Сейчас вместо этого — сплошная «элитная импортная сантехника» на каждом углу. И не только в моем Питере родном, не только в нашем с тобой насквозь западном Кениге. А везде, по всей стране. Срать можно с комфортом теперь, это да… А жратва на четверть импортная, лекарства — на три четверти. Машины… Боевые корабли стали импортные покупать, вообще охренели! Как при царе прямо.

Он снова замолчал. Прицел ему нравился: это был современный оптический подсветный ПО 3,5х21П с хорошей резкостью по всему полю. Много лучше, чем хрень, которой он пользовался раньше. Пулемет привычный, а прицел лучше. И что важно, комплектовался он «долгоиграющей» литиевой батарейкой типа 123А, каких было полно в каждом задрипанном киоске. Это была хорошая новость. Она противоречила его брюзжанию, но брюзжать он привык уже давно. Когда перестал орать.

— У меня на десантных кораблях часов больше, чем у любого шоферюги за рулем… Мы и в Средиземку хаживали, и в Атлантику, даже в южную. К неграм в гости, гы-гы!

— Слушайте, товарищ майор…

Капитан-лейтенант был сильно терпеливым человеком, но полтора часа в таком стиле — это было многовато, даже для него.

— Вы очень много говорите для профессионала. У меня такое подозрение, что вы секретный подводный альпинист или что-то такое. Ну, задолбали уже.

— Ты, молодой, не хами дяде. Дядя обезьян учился по жопе пинать, еще когда тебя в проекте не было. И здесь вон парочку уже отпинал: одну черную да одну белую.

— Тьфу ты…