Позади на лихом коне

Элина еще какое-то время суетилась около Тайкиных конечностей, а когда первая медицинская помощь была оказана, Тайка пристала с расспросами.

– Это что за подземелье? Что ты тут делаешь? Я уже с ног сбилась – ищу тебя!

– Ты думаешь, я сама сюда сиганула? Совсем сдурела! Я что же, не понимаю, что выбраться отсюда невозможно? Зачем бы я себя заживо хоронить стала в этом погребе?

– Так это погреб?

– Ну что-то вроде того. Другими словами, глубокая просторная яма со всеми удобствами.

– А вылезти?

– Пробовала, только это невозможно. Ты же не человек-паук, правильно? Тут высота примерно метра четыре, сплошные гладкие стены, и никаких подручных средств. Вот и думай. И потом, меня сюда, между прочим, погибать бросили.

– А я? А меня? Ты говорила, что здесь все удобства имеются, а если я есть захочу, допустим, или еще что?

– Если захочешь есть, это твои проблемы, а вообще, чуть отойдешь от шока, я тебе покажу, где у меня что.

Тайке стало жалко эту женщину. Конечно, с нее никто вины не снимает, но нельзя же так издеваться! А впрочем, насчет вины, никто еще не доказал, в чем Элина провинилась.

– Не беспокойся. Касаров узнает, им мало не покажется! – успокаивала Тайка Элину как могла.

– Касаров? – захохотала та. – Ты ему сказала, что идешь сюда? Поздравляю, мы – покойники!

«Совсем баба съехала. Ничего удивительного, но мне-то счастье привалило! В одной яме с сумасшедшей, так и самой недолго Наполеоном заделаться».

– Касаров! – продолжала Элина изливать эмоции. – А кто, по-твоему, меня сюда засадил?

– Да, я понимаю, это, конечно, он, – тихонько лепетала Тайка.

– Конечно! Он! Только мне сдается, что не один, помощника наверняка имеет.

– Лодовского, да? – слабо поинтересовалась Тайка, боясь нового взрыва бешенства.

– Нет, не да! Юрка, может, единственный нормальный мужик в этой своре.

«Ага! Мальчика-одуванчика нашла».

Элина выдохлась, слышно было, как примостилась рядом.

– У тебя голова-то не треснула? Соображать можешь? – уже спокойно спросила она.

– Да крови вроде нет, только тошнит сильно. Если будешь так орать – треснет, учти.

– Не буду. Думаешь, я от заточения рехнулась? За дуру меня приняла? Правильно, я дура и есть – на такого зверя ставку сделала.

Тайка больше ни о чем не спрашивала, Элина сама говорила и говорила.

По молодости лет Элина, тогда еще Лена Коновалова, дровищ наломала целую поленницу. И только попав на нары, поняла, что вся ее прежняя жизнь была сущие пряники. Было так тошно, что, казалось, лучше в петлю, но очень скоро ее под свое крыло взяла умная, крепкая Яна Чижова – женщина довольно спелого возраста. Непонятно, что такого необыкновенного она углядела в Ленке, но покровительство ее было очевидным. А уж Коновалова старательно подчинялась ей во всем.

Даже при хлипком своем уме она догадывалась, что Чижова вынашивает какие-то планы, может, и Ленке в них найдется теплое местечко! А еще Яна была женщиной из той жизни, куда так рвалась деревенская простушка.

– Выйду, со мной будешь, – обмолвилась как-то Чижова, и этого хватило, чтобы Коновалова со всеми потрохами принадлежала ей.

Вышли они почти в одно время, Чижова Ленке достала новенький незапятнанный паспорт на имя Сурновой Элины Михайловны, сама же Яна стала для Ленки Натальей Иванцовой. Вот только непонятно, почему Яна не хотела уехать, ее же в этом городе многие знали. Жить новоиспеченная Элина стала, конечно же, с подругой, та все время снимала комнаты, хотела сначала определиться с работой, чтобы окончательно осесть обычной труженицей. С работой все не налаживалось, но деньги откуда-то брались, и Элина не стала углубляться в тайны подруги. Ну есть эти бумажки и есть, зачем ей знать, откуда они берутся. Она только старательно учила все правила этикета, работала над фигурой, походкой и бегала к бывшей артистке ставить речь. Так велела Иванцова. Прошлое выкорчевывалось ежедневными тренировками.

– Наталья, а у тебя семья есть? – спросила как-то Элина.

– Мужа нет, дочь я не простила, есть один сын. Я ему все дам.

Элина тогда ничего не поняла, но лезть к подруге с расспросами не отважилась, она уже научилась не быть назойливой, не хочет Наталья говорить про своих, значит, не время. И все же однажды не утерпела:

– Ты бы позвонила сыну-то, ждет небось.

– Что это за слово «небось»! Отвыкай от просторечья! – взорвалась Иванцова, но чуть погодя остыла: – Рано еще, тебя надо пристроить.

И Элина чуть не прослезилась и еще упорнее стала лепить из себя светскую хищницу. Около Элины стали появляться интересные мужчины, а она только воротила от них личико – так велела Иванцова. Но в один прекрасный день Наталья пришла домой и мимолетно бросила:

– Все, пора тебе замуж.