Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки

Леонид Алахвердов:«Мы приезжали в филармонию, где тебе говорили: „Вот у вас норма, да, давайте поработайте на нас. Там заболеете на 3–4 дня, и мы сделаем по 3–4 концерта в день”. Вот тогда мы действительно работали чуть ли не с <…> но от этого качество наше ничуть не понижалось. Мы просто уставали безумно, просто валились в постель, но так как мы держали марку ленинградской эстрады, то мы не халтурили нигде и никогда».

Сергей Захаров:«Жилось, в общем, по тем временам неплохо. Я вам должен сказать, что мы вообще – актеры, лицедеи – во все времена (вы еще из Шекспира можете это почерпнуть) всегда нужны, при любой власти. Мы всегда нужны. И это работа благодарная, потому что чем больше ты себя отдаешь, тем больше ты получаешь взамен не материально, конечно, а в общении, духовно. Одно только состояние души, что ты нужен, оправдывает твое существование. И это уже счастье».

Администраторы и режиссеры Ленконцерта каждый раз вынуждены решать очень сложную комбинаторную задачу. Надо построить программу так, чтобы на нее шел зритель, который хочет видеть звезд. При этом надо обеспечить работой совершенно неведомых народным массам, но вполне многочисленных артистов, которые тоже хотят есть. В программу надо непременно ввести что-то полузапретное, скандальное – на что всегда есть спрос. При этом репертуар должен оставаться идеологически выдержаным, чтобы ни одна комиссия не смогла придраться.

Бен Бенцианов:«Тут были требования, которые иногда были очень неожиданные. Вдруг нам говорили: „Ни слова о таком-то”, „Ни звука о такой-то”. И вдруг оказывалось, что вот вчера прославляемый нами какой-то Броз Тито из Белграда, из Югославии, становился „брозтитуткой”».

Б. Бенцианов

Марина Аллунан:«Перед худсоветом ко мне подошел наш музыкальный руководитель и сказал из самых добрых побуждений: „Марин, я прошу вас, не снимайте со стойки микрофон, потому что могут вас обвинить в подражании Западу”».

Бен Бенцнанов:«Артист эстрады был гораздо более информирован, чем артист театра. Потому что тот, как говорил: „Офелия, о, нимфа”, так и будет говорить. Он не боялся, что ему позвонят из обкома и скажут: „Не надо больше про Офелию”».

Важнейшая фигура сборного концерта – конферансье, который говорит что-то эдакое с необычайным подъемом: «Сен-Санс. Умирающий лебедь. Танцует заслуженная артистка Тувинской АССР, лауреат премии ЦК ВЛКСМ «Золотой сапожок» Генриетта Бородюк. За роялем Сигизмунд Кац». Он продавал нечто, что было не очень нужно зрителю как часть продовольственного набора: к палке остродефицитной сырокопченой колбасы, к чему-то, что потребитель очень хочет, добавлялись какие-нибудь ненужные совершенно предметы, типа кильки в томате.

Леонид Алахвердов:«Продавались билеты в основном на „Дружбу” и на Эдиту Пьеху, а не, скажем, Шалву Лаури и Аллу Ким (балетная пара была такая в Ленконцерте). Вот, но тем не менее встречали их очень хорошо, потому что это были артисты экстра-класса. Нам просто так вот в довесок какой-то не давали „лишь бы”».