Поздний бунт. Андрей Старицкий

Внесли богоявленскую свечу, от пламени ее запалили брачные. Свадебное шествие направилось в собор Успения Божьей, Матери. Молодые шли пока еще не рука в руку. Княжна в окружении боярынь и боярышень шла позади будущего мужа на несколько шагов. В храм ввели Ефросинию, когда князь Андрей стоял уже у правой стороны столпа. Княжну поставили по левую сторону.

Из царских врат вышел митрополит, хор грянул здравицу, жених и невеста теперь на полном основании взялись за руки и направились по дорожке, устланной черными соболями, к амвону, где их ждал митрополит. Перед сужеными несли брачные свечи и караваи.

Краток и не очень волнующий для присутствующих обряд венчания. Это для жениха и невесты он незабываем. Митрополит, окропив святой водой из серебряного ведерка, объявил их навечно соединенными узами священного брака, служка подал венчаемым малые кубки с красным вином (кровью Господней), они выпили вино до дна. Ефросиния опрокинула кубок, чтобы не осталось в нем ни капли, а князь Андрей, бросив свой кубок на пол, раздавил его каблуком.

Стоя вплотную друг к другу, они принимали поздравления от царя и царицы, от митрополита, от дружек Хабара-Симского и Михаила Глинского, от братьев Андреевых, от родственников Ефросиний, от бояр и боярынь, терпеливо слушали церковный хор, возглашавший здравицу и многолетие.

Обряд закончен. Царь Василий Иванович позвал всех на свадебный пир в большую трапезную. Гости с великой радостью последовали за царем с царицей, за князем Андреем с его молодой женой.

Свадебные свечи и караваи отправили в опочивальню теремного дворца князя Андрея, чтобы поместить в кади с пшеницей. Опочивальня готова была для встречи молодых, для первой брачной ночи: во всех ее четырех углах воткнуты стрелы, а под ними на скамьях лежат связки соболей, на которых аппетитно румянятся калачи. У ложа два изголовья, две скамейки с шапками на них. На лавках между изголовьями - оловянники с медом. На ложе, поверх семи ржаных снопов - перина лебяжьего пуха, а на ней - кунье одеяло. В головах - Крест воздвизальный[106]. Кресты и над дверью и над всеми окнами внутри и снаружи. Однако опочивальне еще долго томиться в ожидании любовных утех повенчанных. Пока же молодожены входят в трапезную, где им было отведено место рядом с большим креслом царя Василия Ивановича. Один за другим поднимались тосты за семейное счастье молодых, все тянулось утомительно долго, но вот, наконец, поставили перед князем и княгиней жареного петуха, которого Хабар-Симский и Михаил Глинский завернули в верхнюю скатерть и унесли в теремной дворец князя Андрея в сени перед опочивальней, куда поспешили и свахи со знатными боярынями.

Вот в сени вступили князь с княгиней. Дружки и свахи подали им с поклоном жареного петуха, разломанного на куски (молодые обязаны были скушать хотя бы по маленькому кусочку), а одна из боярынь, нарядившись в шубу, вывернутую наизнанку, в это время осыпала новобрачных хмелем.

Всю ночь под окнами опочивальни с обнаженным мечом гарцевал на жеребце сотник из царева полка: не дай Бог, какая-нибудь нечистая сила захочет сотворить пакостное злодейство.

Утром молодых ждала истопленная баня. А затем - новые поздравления и опять пир.

- Можешь здесь проводить медовый месяц, можешь в Верее или Старице. Лучше в Старице. Не будет ловко по пути в Псков остановиться у тебя, попировать с недельку да поохотиться. В любом случае через пару месяцев идти на Псков, - предупредил брата Андрея царь Василий Иванович.

- Как велишь, государь.

- Выбор твой. В Верею я тоже могу заехать, сделав малую огибь.

- Нет-нет. Отпируем здесь с недельку и - в Старицу.

- Сопровождение выделю как царскому поезду. Государь сдержал слово. Не только выделил лучшие возки и чистокровных единой масти коней, не только отрядил пару сотен детей боярских из своего полка, но даже рынд[107], кои все в белом, в белых же горлатных шапках на белых аргамаках ехали при карете княгини Ефросиний.

Зря так расстарался Василий Иванович. По душе пришлись юной княгине царские почести, и в первой долгой поездке в Старицу возмечтала она о возможности иметь такие почести не от деверя, с барского плеча, а по праву хозяйки. Тем более что всезнающие свахи успели шепнуть ей на ухо, что разрешил князю Андрею царь жениться ради наследника престола, какого она, Ефросиния, родит. И даже не подумала она о том, куда может завести ее корыстолюбие.

Окруженная заботой сенных девок, мужа и раболепствующих княжеских бояр и боярынь, вроде бы забыла Ефросиния о своей властолюбивой мечте, наслаждалась уютом и покоем, отвечая искренней нежностью на пылкость мужа. Детство ее прошло хотя и в таком же знатном доме, но менее богатом и с меньшим числом слуг, к тому же с большими ограничениями по скудости средств у родителей, и она даже стала благодарить судьбу за такое счастье в замужестве. Однако… та мыслишка не испарилась вовсе, запряталась в самом затаенном уголке души.