Поздний бунт. Андрей Старицкий.

- Андрей Боголюбский[34] усмирил было междоусобья, определив ради этого новый для державы стольный град - Владимир, но - увы, коварно убиенный, не довел дело до конца. Его сводный брат Всеволод захватил великокняжеский престол. Каждого птенца своего большого гнезда в духовной одарил уделом - междоусобье вспыхнуло с новой силой. То - давняя история, но и ближе к нашим дням, не то ли самое видим? Разве мало сделал отец мой, ваш дед, продолжая начатое Калитой, а чем закончил? В духовной определил меня великим князем Московским и царем всей русской земли, причем по своей воле, без ордынского ярлыка, самолично, как бы утвердив этим, что не подвластны мы больше Орде, я же - единодержавец. Вроде бы куда как ладно? Но наделил он моих братьев уделами, отдав им и треть от доходов московских. Вышло так, что не един я во власти, уравнялся в духовной со своими братьями. К чему это привело? Только Андрей Меньшой[35] признавал меня полновластным правителем всей русской земли. Андрей же Большой[36] и Юрий[37] сколько зла сотворили, сколько крови людской пролили, борясь против единства державного. И это в то самое время, когда хан Орды Ахмат[38]полчил тумены для похода на нашу землю, дабы снова ее поставить на колени. Многие десятилетия, а то и столетия мы безропотно платили бы дань кочевникам, оставаясь их рабами. Братья мои даже не думали о последствиях своего мятежа, горестно-страшных, как не думали и об единой обороне те удельные князья, когда налетел на Русь Батый прожорливой саранчой.

Замолчал государь на мгновение и потом сказал то, ради чего, возможно, и затевал столь долгий разговор с сыновьями:

- Я подобной ошибки в своей духовной не допущу. Как бы кому из вас не показалось обидным за обделение наследством. В вашем единстве под рукой старшего, кому оставлю я трон, и ваше благополучие, и ваша сила.

Помнил об этом разговоре князь Андрей, однако, не забыл он и о том, что позже отец едва не повторил то, что так решительно осуждал и что могло бы иметь более тяжелые последствия: он венчал еще при своей жизни на Царство малолетнего внука - сына Ивана Молодого[39] и его жены, Елены, дочери молдавского господаря Стефана Третьего - но вовремя одумался. И то верно: четверо сыновей от Софьи Палеолог[40] разве смирились бы с отдалением от трона? Такая бы началась карусель, что страшно подумать! Непременно вмешались бы и священнослужители, именовавшие меж собой великую княгиню римлянкой, не остались бы в стороне князья и бояре, которые тоже не верили, что Софья Фоминична, прирученная Папой Римским, искренняя последовательница византийского православия.

Князь Андрей оценивать суматошность отца в выборе наследника станет много позже, когда сам столкнется с проблемой выбора: либо смирная и послушная жизнь, либо - решительная борьба. Но это время еще далеко впереди - сейчас он, обиженный высокомерной резкостью и даже жестокой угрозой старшего брата, вспоминал наказы отца быть едиными меж собой во всем, сравнивал действия его, добивавшегося полновластия более убеждениями, чем карой, с первыми шагами старшего брата, еще не венчанного на царство, но уже взявшего в свои руки верховную власть. И виделось князю Андрею, что грядет резкая перемена в образе правления. Цель у Василия как и у отца, - единовластие, но по всему видно, особенно по готовящейся казни, что к этой цели брат пойдет иным путем.

Отец никогда не ломал резко сложившиеся до него уклады й, на первый взгляд, действовал вроде бы вяло, нерешительно, на самом же деле он двигался к своей цели твердым шагом, лишь сообразуясь с обстоятельствами, порой выжидая, когда сама жизнь предоставит возможность, а то и создавая ее своими действиями, а когда же видел, что успех вполне достижим, не упускал момента. Ни разу. Главнее всего для отца была настойчивая последовательность, без вероломства и спешки, а еще и твердость слова, верность которого подтверждалась событиями. Когда же отец видел бесполезность и даже опасность дальнейшего увещевания, тогда он объявлял войну и наносил хорошо продуманный, практически неотразимый удар. Только братьям своим, которые не единожды заслуживали решительного удара, он все прощал и именно этим отношением добивался их смирения - не полного, но все же приемлемого.

А Василий?! Не пойдешь созерцать изуверство - в оковы! А ведь он еще даже не венчан на царство. Отец еще жив, и кому предстоит быть великим князем, еще не известно. И потом… Разве великая крамола - да и крамола ли вообще - нежелание глазеть, как корчатся охваченные пламенем достойные из достойнейших?

Князь Андрей долго обдумывал случившееся, лелея обиду свою на брата, обеляя себя полностью, без всяких оговорок, однако здравый смысл исподволь подтачивал эту уверенность в своей правоте, и размышления постепенно принимали иную окраску.