Поздний экспресс

– Без понятия! – Ответ прозвучал резко. – Что на бумажке написали, то и купил. Иди уже, – он мотнул головой в сторону крыльца. – Отнеси, ну и узнаешь заодно всё. А то я ни хрена не понимаю, что они там говорят. Вакуум какой-то… При чем тут вакуум, я так и не понял. Дела все эти ваши… женские…

– Жди меня здесь, – Любаша забирает пакет. – Жди! У меня вопросы есть к тебе.

У сестер Соловьевых это семейное! Распоряжаться им как своей собственностью.

К вечеру привычно душно. Через пару часов соберется гроза, это точно. Но и сейчас дышать очень тяжело. А в голове понамешано всего, и на душе погано. Вик пристраивается на старенькой, наполовину сломанной скамейке. Откидывается на спинку, сползает пониже, вытянув длинные ноги. Глаза закрыть. Попробовать отгородиться от всех этих непрошеных мыслей. Вот Люба вернется, он поговорит с ней, а потом домой. А там уже можно подумать. В полной мере «насладиться» выпавшим ему «счастьем».

– Надюша… – на глазах сестры слезы. Тихонько гладит бледную щеку, отводит темную прядь. – Как ты?..

– Всё хорошо, – слабо улыбается Надя. – Люб, ну что ты… Не реви, не маленькая…

– Почему ты не сказала мне? Ты же давно уже знала наверняка! Почему я узнала только сейчас? Я чуть с ума не сошла, когда ты позвонила…

– Я… я не знаю… – Надя вздыхает. – Просто… стыдно стало, наверное. Я ведь даже не помню, как всё это произошло. Это Ромка. Помнишь Рому?

– Так вы ж с ним еще до Нового года?.. – Сестра удивлена. – Ты ж с ним не встречаешься больше?

– Не встречаюсь. Но вот попался он мне. Под горячую… хм… руку. Я в клубе набралась, настроение было… паршивое. Самое гадкое, что я не помню, как это всё… случилось. Утром проснулась у Ромки, голова раскалывается, напрочь не помню, как я к нему ехала. Спрашиваю – у нас было что-то? Он ржет, скотина. Я, говорит, тоже не помню. Хотя так… похоже, что было. Ну, я думала, даже если и было – он озаботился… вопросами контрацепции. А потом выяснилось, что… – Надя судорожно вздохнула, – что он меня поимел… пьяную… как ему удобно было.

– Надя!.. – Сестра потрясена.

– Я всё знаю, – морщится Надежда. – Я полная дура, и так мне и надо.

– Нет, ну что ты! – горячо не соглашается Люба. – Ты вовсе не…

– Еще скажи, что я не виновата, – невесело усмехается старшая сестра. – Я, только я. Урок такой… на всю жизнь. Я ведь не знала, что делать… совершенно. Две недели как в тумане. Я была в панике…

– А я ничего не замечала! – Люба качает головой. – Прости меня, сестричка.

– Я приложила максимум усилий… чтобы никто ничего не заметил. Я… Я аборт собиралась делать.

– Аборт? – ахает Люба, не сдержавшись, громко.

На них оглядываются соседки Нади по палате. Сестры старались говорить негромко, на них и так косились с явным любопытством.

– Ну не рожать же… по пьяни… непонятно от кого… – вздыхает Надя. – А сегодня на занятиях сначала живот заболел. Потом чувствую – мокро. Я в туалет. А там… такое…

– Надюша… – Сестра гладит ее по голове. – Почему ты домой не поехала? Почему к Витьке?

– Я не знаю! Снова дура, не иначе! Я не знаю, почему к Витьке поехала! Мне… мне… страшно стало. Я ничего не соображала. И почему-то… – Надя вдруг отворачивается к стене. Глаза закрывает, зажмуривается. Зачем, действительно, зачем она втянула в это Вика? Но в тот момент, момент паники и страха, ни о ком другом она даже не вспомнила. Будто не было у нее никого, кроме него. Но ведь это не так. Снова поворачивается к сестре. – Люб, я не знаю. Вика подставила, конечно. Ты его видела? Он… он злится на меня?

– Ну… вид у него не радостный, в целом. Да еще я, – Люба смущенно хмыкает, – добавила…

– Чего добавила?

– Ну… Я подумала, что это он тебя… довел до такого состояния… Ну, что это от него ты. Психанула и…

– Что «и»?!

– Да не ори ты так! – оправдывается сестра. – Я немножко стукнула его… Чуть-чуть… и потом извинилась!

– Черт! – Надя приподнимает голову и снова с размаху падает на подушку. – Только этого Вику не хватало!

– Да переживет, не впервой ему, – отмахивается Люба. – Кстати, всякие лекарства и прокладки он тебе покупал. Это же Вектор. Он от тебя ко всему привычный.

А Наде тошно. И стыдно, и гадко. Но самое ужасное заключается в том, что понимает: не могла она ни к кому другому обратиться. Только он ей был нужен в этот момент. И когда он за руку держал, паника и боль будто отступали. И это было самое страшное. Когда он стал ей так нужен? И четкое осознание – он был бы счастлив, если бы она с этой бедой не приходила к нему, не падала на руки через порог, с красными от крови ногами. Ему это точно не нужно. Разгребать последствия того, что сделал с ней другой парень. Что она натворила? С собой, с Виком? И что теперь будет с ними, с их дружбой? Один неосмотрительный поступок – а какой ужасающий калейдоскоп последствий…

– Он ушел?

– Нет, я просила подождать.

– Люб… попроси его зайти ко мне.

– Конечно, – легко соглашается сестра. – Тебе еще что-нибудь привезти?

– Пока нет. И дома не говори!

– Как «не говори»? Тебя дома не будет два дня как минимум! Что ты скажешь родителям?