Поздний гость: Стихотворения и поэмы

Кусты сирени и свобода,

Толпа подвыпивших зевак,

Прямая мачта возле входа, —

В лазурном поле белый флаг.

На карусели под шарманку

Брезентом хлопает весна,

Плащи и платья наизнанку

Расхлестаны, как знамена.

И с чьей-то шляпки розоватой

Летит в шарманочный поток,

Плывет по воздуху измятый,

Как бы притоптанный цветок.

И я, в моей печали важной,

Молчу и никну головой, —

В моей руке цветок бумажный

Благоухает как живой.

Двойной булавкой осторожно

Его прикалывают там,

Где расцветать еще возможно

Живым и призрачным цветам.

Вдыхая пудры запах сладкий,

Табачный горьковатый дым, —

На размалеванной лошадке

Скачу за солнцем голубым.

Оставь меня в моем круженье,

Возврата позднего не жди, —

Я всадник в гибельном сраженье

С засохшей розой на груди.

1946

* * *

За дверью голос дребезжит,

Ключей тяжелых громыханье, —

Там раб с винтовкой сторожит

Мое свободное дыханье.

А я над городом парю, —

Моя дорога так воздушна,

Моя тюрьма мне так послушна,

Что я тихонько говорю:

Живое сердце мыслить учит

Не в глубину, а в высоту, —

Он не задушит, не замучит

Высокую твою мечту.

Смотри, как чудно просветлела

Иссохшая твоя рука,

Как стала плоть твоя легка,

Какой звездой она взлетела

В сверкающие облака.

1944

* * *

Нас трое в камере одной,

Враждующих в пространстве малом;

С рассвета говор площадной

Уже трещит в мозгу усталом.

А по соседству, через дверь,

Четыре смертных приговора, —

Быть может, и для нас теперь,

Не в эту ночь, но скоро, скоро – —

И вдруг, на некий краткий час,

Душа в молчанье окунулась,

Закрылась от голодных глаз,

В глубокий сон как бы проснулась.

И внемлет медленным громам,

Их зарожденью, нарастанью,

И тайным учится словам,

Еще не связанным гортанью – —

Лишь шелест трав, лишь грохот вод,

Лесов ночное колыханье, —

В застенках всех земных широт

Свободы легкое дыханье.

1944

* * *

Терзаемый недугом грозным,

Оставленный моей судьбе,

Я догорал в жару тифозном

И громко плакал о тебе.

В огне неутолимой жажды,

Срываясь поминутно в бред,

Я подолгу и не однажды

Лизал холодный пистолет.

И в орудийные удары,

В ночную трескотню ружья

Вплетались жалобы Тамары

И лепет горного ручья.

Один лишь сон, одно виденье,

Невыносимое для глаз, —

В дневной лазури белой тенью

Вставал из марева Кавказ.

И снежные пласты взрывая,

Меж глыб голубоватых льда,

Гремя, бежала ключевая

Неуловимая вода.

И как вода неуловима,

Позванивая и дразня,

Журча, ты растекалась мимо,

Ты уходила от меня.

1937

* * *