Поздний Рим: пять портретов

Отсюда вытекает убежденность Макробия, что человек волен распоряжаться своей жизнью и смертью. Стоическая традиция принимала это право, признавая самоубийство в силу соответствующих условий достойным настоящего гражданина. Христианство с его индивидуалистическими тенденциями в ужасе отшатывалось от самоубийства как от величайшего греха. Макробий полагает, что человек должен умереть так, чтобы душа покинула тело в соответствии с законом мироздания, природы, не нарушая великой всеобщей связи. Когда человек чувствует деформацию этой связи в собственной жизни, он вправе принять крайнее решение. Макробий ссылается в данном случае на Плотина, некоторые исследователи усматривают в его рассуждениях на эту тему влияние Порфирия, однако представляется, что здесь комментатор находится в наибольшем согласии с самим собой и своим собственным ощущением Космоса.

Для «Комментария» Макробия характерен столь типичный для неоплатонизма интерес к космологическим вопросам, которые приобретают у него не столько философскую, сколько более «практическую», астрономическую интерпретацию. Астрономии посвящена значительная часть этого сочинения, начиная с XIV главы первой книги и до IX главы второй книги. Эти главы в средние века часто переписывались отдельно и служили специальным пособием по астрономии, космографии и астрологии. У Макробия собраны сведения об этих предметах, которые до него встречались в сочинениях многих греческих и римских авторов, в том числе Птолемея, Феона Смирнского, Гемина, Варрона, Плиния, Халкидия и др. «Астрономию» Макробия затем основательно использовали Марциан Капелла и Исидор Севильский, включив значительную ее часть в свои сочинения, ставшие учебниками в средневековых школах.

Макробий повествует о шаровидной Земле, представляющей фиксированный центр вселенной, вокруг которого вращаются семь планетных сфер, движущихся с запада на восток, и верхняя небесная сфера, движущаяся с востока на запад. Движение планет проходит через Зодиакальный круг, один из одиннадцати больших небесных кругов, в число которых входит Млечный Путь, арктический и антарктический круг, небесный тропик и экватор, а также меридиан и горизонт. Любопытно, что, рассуждая о горизонте, он впадает в ошибку, смешивая горизонт как небесный круг с видимым горизонтом.

В описании движения планет Макробий, по собственному признанию, колеблется между позицией Платона, которого он считает в этом вопросе последователем египетской школы, и Цицерона, который, как ему кажется, не избежал влияния халдеев, а также древних астрономов Гераклида и Аристарха. Очень популярной в средние века была та часть «Астрономии», в которой описывались размеры Солнца и небесных тел, способы их вычисления, определения астрономических расстояний, деления знаков Зодиака и Зодиакального круга, инструменты астрономических наблюдений.

Вторая книга Макробиева «Комментария» имеет дело с предметами, общими для большинства позднеантичных и средневековых компендиев. Это изложение античных теорий музыкальных созвучий (т. е. широко понимаемая гармония), география с началами картографии (в этой области Макробий был большим авторитетом для средневековья), его преемники унаследовали от этого «последнего римлянина» как вполне реалистические сведения, так и совсем фантастические — вроде того, что Океан делит Землю на две полусферы, нижняя из которых населена антиподами.

Он тщательно разъясняет различные градации времени. Оценивает возраст мира (мировой год) в 15 тыс. солнечных лет. Мировой год — это время обращения всех звезд и небесных сфер, начиная от исходной точки и до возвращения в нее, лунный год — это месяц, солнечный год — двенадцать месяцев.

Свой географический экскурс Макробий завершает комментарием к знаменитому и многократно повторенному античными и средневековыми авторами фрагменту из сочинения Цицерона о том, что Земля, если смотреть на нее с небес, выглядит крохотной точкой в пространстве, а любая часть Земли — лишь точка на этом крохотном шаре. Невольно вспоминается реминисценция Данте из Цицерона — Макробия:

Тогда я дал глазам моим вернуться
Сквозь семь небес — и видел этот шар
Столь жалким, что не мог не усмехнуться.
(Рай, XXII, 133–135)

В конце XX в., когда космические путешествия особенно дали почувствовать, сколь мала и беззащитна наша Земля, мысль Макробия стала снова понятной и близкой.

В заключительных главах Макробий возвращается к теме бессмертия души. Таким образом, композиция сочинения как бы образует замкнутый круг, а круг, как известно, считался в античности символом совершенства. Все смысловые линии «Комментария» замыкаются в исходной точке, достигают внутренней завершенности, образуя некоторую аналогию круговой, замкнутой в самой себе вселенной, становясь духовной аллегорией универсума.