Поздний Рим: пять портретов

В IV–V вв. школа, несмотря на победу христианства, продолжала быть такой же, как и в первые века империи. Опасность для новой религии заключалась в том, что школа учила не только читать, писать, считать, но и мыслить определенным образом. Она в некоторой степени формировала и общественный идеал человека, вытекавший из всего строя древней литературы, которая считалась вершиной культуры и учености, ибо античная культура — это прежде всего культура словесная, риторическая. Для грека или римлянина важно было не только помыслить что-либо, но еще более важно облечь мысль в слово, найти для неё точное и красноречивое выражение. Владение словом, красноречие, знание литературы числилось в ряду основных гражданских доблестей. Хорошо выученный и прекрасно владеющий словом человек в Риме не только имел все основания для высокой самооценки, но и пользовался большим уважением сограждан. Не случайно уроженец Галлии поэт Авсоний, получивший великолепное риторическое образование, мог считать себя больше римлянином, чем недоучившийся гражданин «вечного города».

Словесность была средством общения и взаимопонимания, ибо позволяла человеку свободному и досужему раскрыть свою природу и в этом почувствовать свою связь с другими такими же членами общества. Поэтому принципы школьного образования были одними и теми же для всех слоев общества, различие состояло лишь в объеме изучаемого материала и качество преподавания.

Римская школа не была привилегированным учреждением. В ней могли учиться дети тех, кто был в состоянии заплатить за обучение. Существовало множество частных городских школ. Со времени императора Веспасиана (последняя треть I в. и. э.) государство все больше брало на себя заботу об общественном образовании, субсидировало городские школы, оплачивало труд городских учителей.

Школы для бедного люда размещались обычно при какой-нибудь лавке, мастерской художника или ремесленника, отгороженные лишь ветхим занавесом. Дети сидели на полу, а учитель — на стуле (это и была его кафедра). Словом, обстановка была самой непринужденной, хотя в ходу были телесные наказания. За малейшую провинность ученика могли высечь розгами. Одна из сохранившихся фресок Помпеи изображает именно такой момент в жизни школы. Подобный порядок обучения унаследовала и средневековая школа, разве что в холода ученики сидели на соломе, а не на голом полу.

Процесс обучения был многоступенчатым. Римский писатель Апулей, которого, как известно, очень любил Пушкин, проводил аналогию между пиром и школой: «Во время пира первая чаша утоляет жажду, вторая возбуждает веселье, третья удовлетворяет сластолюбие, четвертая лишает рассудка. На пиршестве муз бывает наоборот: чем больше дают напитков, тем больше дух наш приобретает мудрости и разума — первую чашу нам наливает литератор (тот, кто нас учит читать), он начинает сглаживать шероховатость нашего ума; затем следует грамматик, который украшает нас разнообразными познаниями, наконец, ритор дает нам в руки оружие красноречия». Литератор, обучавший чтению, письму иногда началам счета, был первым учителем, но для некоторых и последним. Ученики, как правило, хором повторяли слова учителя. Эти бесконечные повторения Августин называл «ненавистным пением».

Из рук первого учителя ребенок переходил к грамматику. Ведущий теоретик римского образования Квинтилиан указывал, что искусство грамматики должно состоять в умении правильно говорить и объяснении сочинений поэтов. Следует отметить, что научить ребенка правильно говорить было не так просто, учитывая специфику латинского языка. Грамматическая школа имела некоторый «научный» уклон. Здесь учились комментировать произведения, которые имели особое значение для римлянина, были не столько занимательным чтением, сколько жизненным, духовным руководством, энциклопедией бытия. Это были прежде всего сочинения Вергилия и Цицерона, позже Теренция, Саллюстия и др. Схолии, берущие начало от школьных комментариев к «Энеиде», образовали даже особую ветвь в позднеантичной литературе. Это своеобразные исследования античной культуры и мировоззрения.

Ритор обучал активному владению словом, придавал блеск образованию. Он учил правильно строить речи, декламации. Предварительно речи писались, ученики также должны были уметь составить басню, а порой и поэтический рассказ на заданную тому. Для обучения риторическому искусству имелись специальные сборники упражнений. Однако система образования далеко не исчерпывалась грамматикой и риторикой. Более того, Квинтилиан настаивал на том, что, прежде чем перейти в школу ритора, ребенок должен получить «энциклопедическое» образование. Этого требовал «энциклопедический» дух греко-римской культуры, стремившейся к достижению целостного знания обо всех сторонах природы и человеческой жизни. Реализации этой задачи Квинтилиан посвятил свои «Ораторские наставления». «Энциклопедическими» руководствами образования были сочинения Варрона и Плиния Старшего.