Позднорожденные. Том 1

Сиршаллен глядел на него угрюмыми покинутыми домами, разросшимися кустами и деревьями. Один из старых, гигантских ясеней так и не расцвел после пожара, стоял искривленный, черный и страшный посреди когда-то ухоженного сада.

— Ба, да это же я. — ухмыльнулся Нилан себе под нос.

Он прошел несколько кварталов, отмечая старую древнюю разруху и свежие лесные побеги там, где когда-то стоял монолитный камень. Сиршаллен зарастал. Всюду к небу устремлялись юные по эльфийским меркам ясени. Никто больше не ухаживал за улицами, и посреди старой мостовой тут, то  там поднимали голову лесные исполины. Некоторые уже переросли высоту домой, другие еще только поднимались от земли. Нилан подошел к знакомому дому, перемахнул сохранившийся каменный забор и вошел во двор.

Дом был давно разрушен. Снаряд попал прямо в крышу, все что осталось — каменный остов одной из стен. Перед домом в высокой траве едва угадывался раскрошенный круглый фонтан.

— Здравствуй, родной очаг, — сказал Нилан вслух.

 Его слова в окружающей тишине прозвучали чужеродно. Когда-то тут играли дети, звенела жизнь. Нилан поглядел на деревья в углу сада. Однажды они с братом сидели там и стреляли из крохотных луков в пухлые тыквы. Ох, и попало же им от матушки, когда она обнаружила истыканные стрелами плоды. Нилан криво улыбнулся.

Он обошел остатки дома, под ногой хрустнули камни. Ветер истрепал даже камни, деревья проросли насквозь, в плотной зеленой стене границы бывшего жилища лишь угадывались.

Нилан побродил туда-сюда и со вздохом перемахнул обратно через забор. Он пошел по улице, тревожно прибавляя шагу. Ему не терпелось, и в тоже время он готов был повернуть назад в любую секунду.

Может Эльтан прав? К чему тревожить сердце? И все же он шел, прибавляя шагу. Вот поворот у дома семьи Ланиры, швеи что нынче одевает всю знать нового Сиршаллена. А ее родители умерли тут же, в разрушенном доме. А вот дом, что был библиотекой. Стоит, торжественно украшенный колоннами. Его не задело, поэтому и книги все сохранились…

Нилан прошел еще немного и замедлил шаг. Сглотнул.

Улица заканчивалась небольшой площадью. Рядом с фонтаном росла старая, причудливо-изогнутая рябина. Другие деревья не росли тут.

Нилан знал, что, наверное, это из-за общей закрытости площади зданиями. Ветер просто не донес семена. Его ум, людской ум, знал логичное и правильное объяснение, почему эта площадь, в отличие от всего остального Сиршаллена, еще не превратилась в непроходимый лес.

Но эльфийское в нем говорило, что это не случайно. Что даже лес склоняется перед скорбью народа и не трогает эту маленькую скрытую площадь. Что лесные духи отгоняют деревья и не дают им расти здесь.

Сейчас, осенью рябина раскрасилась яркими оранжевыми гроздьями. Фонтан был украшен скульптурой. Эльфийка тянула вверх руки. Они были оборваны сразу после плеч, половина лица откололась, вторая половина истрепалась под ветром, солнцем и дождями. Изящные складки платья еще можно было угадать, как и стан, стройный и красивый.

Губы Нилана искривила жалкая мучительная улыбка.

Он обошел кругом, высматривая в лице статуи знакомые черты и не находя их. Он знал, кого скульптор изобразил, и тогда она была словно живая. Казалось она вот-вот засмеется как и ребенок, что она держала на руках. Он тянул руки к рябине, казалось, вот-вот ухватит.

Все эльфы любили этот фонтан, он был сокровищем Сиршаллена. Простым, неприметным, но дорогим как сердце.

А теперь он крошился под действием неумолимого времени. Теперь лицо, что Нилан так боялся однажды забыть вовсе, было стерто и здесь. Теперь оно осталось лишь в его памяти.

Нилан запрыгнул на парапет. В прическе еще можно было угадать локоны и заколку. Ту самую, что он помнил. Она так ее любила. Он прикоснулся к грозди сирени, изображенной в камне.

Глаза его защипало, и он поспешил отвернуться.

— Просто старая статуя, — сказал в нем человек. — Эльтан прав. Нет смысла тревожить сердце. — Он криво усмехнулся и спрыгнул с парапета.

Но, пройдя несколько шагов, Нилан остановился. Обернулся.

Он сорвал охапку простого клевера, что рос у края мостовой, и положил под ноги статуе.

— Прости мне эту сентиментальность, госпожа. Я почту твою память лучшим путем. Кровью твоих врагов я умоюсь и криками тысяч отзовется твой плач.

Не оборачиваясь, Нилан зашагал в сторону дворца владыки.

***

Ждать Шахране пришлось не слишком долго. Через час его приметный своей низкорослостью силуэт появился на дорожке. Нилан прищурился, разглядывая привычную фигуру Джона.

Он мог бы выглядеть более благопристойно по эльфийским меркам. Мог бы, наконец, убрать свои патлы в нормальные косы, не хмуриться, а нацепить на лицо беззаботную, полную внутреннего достоинства, мину, выпрямиться и приосаниться, чтобы выглядеть повыше…

Но Джон нарочно или нет, никому не давал повода уличить себя в старании походить на эльфа и забыть о своем человечьем изъяне. Он, наверное, считал, что это показывает его принятие себя, или что-то в этом духе. Нилан считал иначе, но подобные умозаключения все же предпочитал держать при себе.