Позднорожденные. Том 2

– Разве я… я заслужила такое? Ты сделал мне больно… – Софи снова судорожно вздохнула.

К глазам опять подкатили слезы.

Линар вскинул на нее взгляд, полный искреннего страдания. Он уткнулся в ладони лицом и прорычал что-то нечленораздельное на эльфийском.

Он резко встал и рванул кинжал из ножен на поясе. Софи в ужасе глядела на него. Он перехватил рукоять и вонзил лезвие в свою руку – прямо в центр ладони.

– Джон! – она подскочила на постели. Кинжал пробил кисть насквозь. – О господи!

Кровь потекла по его руке, пачкая манжет камзола и капая на пол.

Он вытащил лезвие, с отвратительным чавкающим звуком. Софи увидела, как тонкая полоска срезанной кожи повисла на его ладони.

– Боже мой! Джон!

Он мрачно переложил рукоять в пораненную руку и замахнулся, намереваясь проткнуть вторую ладонь.

– Нет! Что ты делаешь?! Нет! – Софи повисла у него на руке. – Прекрати! Брось его!

Она вырвала у него кинжал и кинула на пол.

– Боже мой!! – Софи в ужасе смотрела на его рану. Ее ладони тоже были все в крови. – Что ты творишь?!

– Я заслужил это. Я заслужил лишиться рук, а не просто ранить их. – Проговорил он сдавленно.

Софи порывисто обняла его.

– Пожалуйста, нет. Я не хочу, чтобы ты ранил себя. Не хочу!

– Я причинил тебе боль. Я худший из смертных и бессмертных, что носила земля. Я – худший из них всех! – сказал он в отчаянии.

Софи не смогла ничего сказать. Только прикусила губу. Она отстранилась, глядя на него.

– Если ты еще раз сделаешь мне больно, я никогда тебе не прощу. – Сказала она. – Никогда, ты понял? Если хоть еще раз ты причинишь мне боль – больше никогда до меня не дотронешься по моей воле.

– Я и так не могу коснуться тебя по твоей воле. – С болью проговорил он. Лицо его исказилось гримасой. – Так что же я теряю?

– Наверное… мою любовь.

– Разве она еще есть?

Софи с трудом сглотнула.

– Да, есть.

– Тогда почему ты избегаешь меня? Почему проводишь вечера с другими мужчинами? Почему не даешь разделить с тобой ночи? Я тоскую по тебе… – он прижал ее к себе и с чувственной нежной лаской вдохнул запах за ухом.

– Тогда я стану ханти, – сказала она, переживая телом мучительный взрыв сладости от его близости.

Как же она сама тосковала по нему. Все кожей она откликнулось на его прикосновение, хотя ничто между ними не менялось. Он был враг ее народа, он унижал ее и держал в плену. И все равно она хотела обнять его, прижаться ближе, почувствовать его тепло.

– Разве это так ужасно? Стать моей перед лицом всего народа? Тебя и так считают моей ханти.

– Но я не ханти, – с болью проговорила Софи. – Я никогда ей не была и не стану. Я не твоя постельная игрушка! – разозлилась она и вырвалась из объятий.

– Как ты можешь так говорить, когда знаешь, что мое сердце в твоей груди! Я могу не касаться тебя никогда, пусть будет так, но я хочу, чтобы ты была рядом. Делила со мной мою жизнь. И дни и ночи. Чтобы ты спала у меня на плече и просыпалась в моих объятиях. Чтобы любила меня как раньше…

Софи с трудом сглотнула.

– Но раньше я не знала кто ты.

– А теперь знаешь. И говоришь, что любовь ко мне все еще есть в твоем сердце. Она ведь есть, Софи? Скажи, есть? – Он прижал руку к ее груди. – Умоляю, скажи мне правду. Ты ведь любишь меня, правда? Даже такого, какой я есть.

Софи с болью проглотила набежавшие слезы.

– Это подло, Джон! – прошептала она.

– Да, подло. – Согласился он, на мгновение закрыв глаза. – Я считал, что есть рамки, которые я никогда не перейду. И вот он я, преступивший столько законов, забывший столько клятв. Ты изменила меня. Мои чувства к тебе изменили. Полагаю… не в лучшую сторону. Прости. Но я уже не могу не любить тебя. Ты в моем сердце и каждый день, когда ты не со мной, ранит. Каждый вдох без тебя – отравлен. Утром я просыпаюсь без тебя, и мне не хочется, чтобы день наступал. Время счастья и торжества, к которому я шел многие годы, отравлено, потому что ты не улыбаешься мне больше. А им улыбаешься, этим людям… Им, а не мне. И я готов всех их убить. Всех, до единого.

Софи в ужасе отшатнулась от него.

– Ты хоть слышишь себя?!

– Я говорю с тобой искренне. Там в библиотеке я едва сдержался. При мне был кинжал… я видел как вонзаю его в горло того мужчины, за то что он смел смотреть на тебя, прикасаться к тебе, за то что ты улыбалась ему…

Софи неверяще покачала головой.

– У нас с ним даже ничего не было! Ничего! Мы даже за руки не держались ни разу, не говоря уж о чем-то большем.

– Я знаю. Но у вас может это быть. Однажды. Этого достаточно для меня. Для любого эльфа этого было бы больше чем достаточно.

Софи потеряла дар речи.

– А… – она открывала и закрывала рот не в силах найти слов. – Джон! Это возмутительно, ты это понимаешь?!

– Я – эльф. Наших дев нельзя касаться. Никому, кроме мужей.

– Но ты не мой муж!

Линар захолодел. Он оскорблено выпрямился.

– Вот как? Но я считаю себя им. Мы пили горькое вино, мы делили ложе. Ты – моя госпожа сердца. И никто не смеет касаться тебя.

– Я думала мы… мы расстались, – проговорила Софи удивленно.