Позднорожденные. Том 3

Громыхнул выстрел. Линар что-то закричал, но Софи не смогла понять что. Слух словно отнялся, как и все остальные чувства. Мгновение она думала, что это от падения, но потом понимание стало медленно добираться до мозга. Что-то случилось. Что-то ужасное.

Попыталась вскочить. В этот момент показалось, что это решит все ее проблемы разом. Но отчего-то не получилось. Что-то... Что? Страшный по силе инстинкт толкал ее изнутри: вставай! Вставай!

Она снова попыталась, но ноги как-то странно обмякли. Что это?.. По телу прошло парализующее ощущение неисправимой беды. «Но ведь мне не больно. Совсем не больно, значит, все хорошо! — стучало в голове Софи. — Только нужно встать! Нужно встать!..»

Но встать не получалось. Тогда она поползла. Ближе к двери лежали убитые охранники. Они были живые еще пять минут назад, а теперь вот лежали. Но она не мертва! Она еще жива! Нужно только встать, нужно уйти отсюда. Скорее уйти! Рука, которой она опиралась, соскользнула. На кафельном полу там, где секунду назад был ее живот, расплывалось какое-то яркое влажное пятно.

«Это... кровь? Чья она?.. М-моя?..»

— Софи! — ее перевернули на спину и сверху навис Джон. Бледный такой, встревоженный. Софи четко помнила, что это Джон, но в этот миг совсем не понимала кто он ей.

— Джон... — прошептала она испуганно. — Тут... кровь...

— Все хорошо! Хорошо! Это царапина! Ц-царапина! — запричитал Джон, и Софи очень испугалась. О, Господи, все плохо. Все очень плохо. Только теперь боль начала добираться до нее. Оглушающая, яркая, невыносимая. Софи застонала.

— Больно, — прошептала она, захлебываясь собственным дыханием как водой. Прижала руку к животу. Джон ведь, наверное, не знает, где ей больно. Надо показать! Надо посмотреть что там!

Софи приподняла голову, и слезы чистого ужаса брызнули из глаз. Ее роба на боку уже вся промокла от крови.

— Мне больно! — всхлипнула Софи.

Джон рванул ее робу и зажал рану. Софи накрыла волна оглушающей боли. Она закричала. Может быть, только в своей голове. И все померкло.

В это утро Эльтан проснулся очень рано. Его дом в Кайрине был за городом, в элитном квартале, где жили одни знаменитости, вечно скрывающиеся от папарацци. Дом стоял на холме в окружении густых зарослей акаций. Из панорамных окон, которые после изобретения и распространения квадрокоптеров большей частью времени были зашторены наглухо, открывался красивый вид на долину.

Сегодня утром Эльтан раскрыл шторы и жалюзи.

Кайрин в долине еще спал. Уже потухли ночные огни, но утро еще не вступило в права. День пошел на убыль, осень все явственнее ощущалась в воздухе.

Он посмотрел на город пару минут. Он ненавидел его всей душой. Язва на теле земли, скопище змей. Уродливый муравейник, ощетинившийся в небеса острыми клыками небоскребов, пожравший земную твердь бесконечными линиями метро. Гудящий и днем, и ночью, дымящий в небо трубами ТЭЦ и заводов, вечно пульсирующий как опухоль и расползающийся все дальше, и дальше, и дальше как едкая плесень.

Он помнил его другим: гордым и чистым, звенящим колоколами, с голубями в небе, усыпанным лепестками роз, по которым Сильвин, невеста короля ступила в город.

И пылающим, залитым кровью, заваленным трупами людей — он тоже его помнил.

Кто-то из них заронил яд в Кайрин. Сделал его таким: гадкой алчной червоточиной зла на теле планеты. Кто же повинен? Тот, кого он убил, или он сам, когда в роковую ночь отдал приказ жечь и убивать без пощады?

Эльтан запахнул шторы и пошел одеваться. Сегодня был важный день. Он собирался спасти Линара и проявить непокорность людям впервые со дня подписания Согласия о Землях.

Эльтан со стыдом понял, что боится. Три с лишним сотни лет он давил в себе гордость, приучал себя к покорности и терпел, терпел, терпел. Когда он подписал договор и впервые приехал в Кайрин, от каждого сказанному ему слова хотелось схватиться за меч. Они смели говорить с ним первые?! С ним, Кайранэ Сиршаллена! Плевать им было, желает ли он почтить их беседой или нет, желает ли отдавать свою кровь или нет. И он учил себя терпеть, гнуться под ударами до самой земли. Он говорил себе: я сгибаюсь, чтобы не сломаться. Чтобы однажды народ мог выпрямиться во весь рост и дать отпор.

Он много сделал для эльфов: познал экономику, технику, тайные механизмы людского мира. Он обеспечил эльфов деньгами, исподволь заставил людской мир с его фондовым рынком, прогрессом и технологиями работать на эльфов. Капиталы, принадлежащие ему и другим эльфам, вращались в рынке снова и снова, и снова. Сотни лет.

Он ввел практику отправлять в мир людей шпионов, отрезать уши, скрывать их среди людей, изучать их быт, язык, устройство их мыслей. Некоторые из них погибли, кто-то с позором невыполненного долга вернулся в Сиршаллен и другие города. Кто-то преуспел.

Эльтан постоянно шел по лезвию ножа — убеждая людей в собственной слабости и эльфов в силе. Ни те, ни другие не верили ему до конца. И он сам тоже, капля за каплей, потерял в себя веру.

Все это время он действовал словно вор — исподволь, осторожно, тайно, боясь озвучить свою ненависть к людям даже в ночной тишине, шепотом.