«Поздравь Танюшку!»

“ Спасибо, что поздравила Татьяну, – услышала я уже знакомый голос за спиной, – это я тебя сюда привел.”

“Зачем? Ты так и будешь прятаться у меня за спиной?”– проворчала я.

“Нет, – услышала я тихий смех, – можешь поворачиваться”.

Моему взгляду предстал молодой мужчина, лет сорока – среднего роста, худощавый, темные вьющиеся волосы причудливо вились вокруг высокого лба. Одет в стиле а-ля 90ые – джинсы “варёнки”, как будто вываренные самостоятельно на кухне в ведре с белизной, голубая джинсовая куртка и клетчатая флисовая рубашка под ней. Мужчину можно было бы назвать вполне привлекательным, если бы не тусклый, полный страдания взгляд карих глаз, которые даже, не смотря на легкую улыбку, оставались печальными.

“Здравствуйте”, – растерянно сказала я.

“Здравствуй, Евлалия, здравствуй! – все так же улыбаясь, сказал мужчина и показал рукой вперед. – Пойдём, я тебе кое-что покажу.”

Мы прошли немного вперёд и оказались у широкой кованой оградки, крашенной в серебристый цвет. За ней находились три захоронения, два высоких памятника из серого мрамора были без надписей, а на третьем, пониже, белыми витееватыми буквами, было написано “Гаврил Косачек”. Под именем шли цифры, но как не пыталась я их разглядеть, так и не смогла, они плыли у меня в глазах, словно под толщей воды.

“Не напрягайся, не стоит, – сказал мужчина, – ты и имя мое видишь здесь духовное, не мирское”.

“Зачем ты тогда мне его показываешь?” – удивилась я.

“Так положено, – с улыбкой ответил он, – поверь здесь не меньше заморочек, чем в миру. Даже больше!”

“Я это уже слышала, – усмехнулась я, – а другие памятники и правда без подписи? Или я их не вижу?”

“Без подписи,– ответил он, – они ещё только ждут”.

“Кого?”– испугалась я, почему то сразу подумав про Танюшку.

“Нет, не ее! – улыбнулся во весь рот Гаврил. – Однако ты любопытна без меры, Евлалия! Не ожидал!”

“Говори, зачем привёл!” – огрызнулась я, удивляясь своему раздражению. Ведь к Рудакам я испытывала набор светлых чувств, от нежности до жалости, а тут.. Тут глухое раздражение, с примесью злости и одновременно стыд за свои эмоции к незнакомому мне человеку.

“Татьяне расскажи про сон, она должна понять! – попросил он. – За чувства свои не стыдись, верные они. Я понимаю”.

“Слушай! Понимает он! – огрызнулась опять я, не в силах перебороть себя. – Ты можешь просто объяснить и все? Я уже передала Татьяне поздравление, и она знает, что ты ее отец. Зачем столько туману? Почему я должна лишний раз ее растраивать?”

Вокруг резко закрутился вихрь, поднявший неведомо откуда взявшуюся осеннюю листву, обвивая меня и Гаврила, словно воронкой. Он приблизился ко мне почти вплотную, и я почувствовала его ледяное дыхание, колючий взгляд его карих глаз оказался в сантиметре от меня, заполнив собой все остальное пространство и злобный голос произнес: “Потому что я не отец! Не отец! Они должны были помнить меня! А они забыли! Забыли! Забыли!”

Я подскочила, в ужасе, с кровати. Сердце отчаянно колотилось, перед глазами кружились в быстром вихре взгляд мужчины и три серых памятника, в ушах стучал злобный голос и слово: “Забыли!” Из моих глаз непроизвольно брызнули слезы, я, пытаясь сдержать рвущееся наружу рыдания, выскочила из спальни.

– Ева! Солнышко! – громким шепотом сказал, сгребая меня в охапку, выскочивший за мной, муж. – Что случилось? Ты плачешь что ли?!

Успокоиться я не могла долго, поток слез казался нескончаемым, как и обуревавшие меня чувства. Чувства злости на весь мир, одиночества и забвения, чувство горечи о бесцельно прожитых годах и потери близких мне людей. И как не пыталась, я себя уговорить, что это не мои чувства, не получалось. До тех пор пока на смену не пришло всеобъемлющее чувство жалости к этому незнакомому мне Гаврилу. Я еще не знала, что с ним произошло, но знала, что он чувствовал при жизни! И от этого мне стало его безумно жалко и хотелось помочь ему избавиться от этих страшных эмоций.

– Ты меня пугаешь, Ева! – прошептал мне на ухо муж. – Может можно что-то сделать, чтобы тебе не снились эти ужасные сны? Тебе легче?

– Да, – еще всхлипывая, ответила я, обнимая мужа, насколько могла крепко, – спасибо, любимый мой. Мой самый родной. Я так рада, что вы у меня есть! Так рада!

И поток слез облегчения вперемешку со смехом счастья полился на плечо мужа.

– Кошмар! – растрогался муж, щипая меня за бока. – Боюсь даже представить себе, что тебе приснилось, что ты так заговорила!

Глава 8.

– Мужчина! – возмутилась Ольга, обращаясь к стоящему впереди пожилому мужчине с закинутыми за голову руками. – Немедленно отойдите в сторону! Слышите меня? Немедленно! От вас на меня тень падает и мне холодно!

Я захлебнулась от смеха, глядя, как мужчина, недоуменно посмотрев на мою сестрицу, лежавшую на шезлонге, в ослепительно белом купальнике с модными перекрещивающими тоненькими лямочками на загорелом плоском животе, отходит в сторону. Взгляд его с недоуменного быстро перерос в заинтересованный, и он сказал с заигрывающей улыбкой:

– Могу согреть, если позволите!