«Поздравь Танюшку!»

“Я не думал, что она меня увидит, у меня была другая цель. Ты сегодня сделала так много для меня, я и не расчитывал! – ответил Гавриил, улыбаясь. – И, признаюсь, для меня было неожиданностью, что Танюшка так думала обо мне. Мне казалось, что она всегда поддерживала мать!”

“Как видишь, нет, – улыбнулась я, – она просто не понимала всего, что тебе довелось пережить, потому что к ней было совсем другое отношение со стороны матери. А твоего детства она видеть не могла, поэтому не с чем было сравнивать. Так что ты зря на нее злишься!”

“Что ты?!– воскликнул он. – Ты меня неправильно поняла, я здесь, наоборот, чтобы им помочь! И уж, тем более, я не злюсь на сестру!”

“Помочь?! Чем?! – ужаснулась я. – Татьяне что-то угрожает?”

“Нет, нет! – быстро сказал он, вставая.– Пойдём, прогуляемся, я тебе покажу кое-что”.

Я встала и пошла по уже знакомой мне тропинке, мимо семейного склепа и белого ангела. Солнце уже садилось, окрашивая небо в лиловый цвет, впереди показались три серые могилки, все три, на этот раз, были с надписями. На крайней слева стояла надпись Елова Домна и дата 23 сентября 2016г.

“Это же сегодня! – воскликнула я.– Или уже вчера? Кто эта Домна?”

“Посмотри сюда”, – указал на правую с краю могилу Гавриил. На ней гласила надпись Павлюк Матрена, и дата 1 ноября 2023г.

“А это кто? – спросила я, не понимая, что он пытается мне показать. Вдруг год на могилке неизвестной Матрены сменился на 2017, я удивленно вытаращила глаза и увидела, как число мигает с 2023 на 2017. – Что это?!”

“Так кто это!? – усмехнулся Гавриил. – Или что это!?”

“И то другое! – поморщилась я и возмутилась. – Можно прямо сказать? Или обязательно загадками говорить?!”

“Можно, можно, – примиряюще улыбнулся он и объяснил, – Домна – эта жена моя Татьяна, а Матрена – моя мать. Имена душ отличаются от мирских. Это ты знаешь! Так вот Татьяна вчера скончалась и через пару дней мы с ней встретимся. Не надо думать, что это месть! Нет! Просто пришло ее время. Мы с ней на самом деле предназначены друг другу и должны были быть вместе, если тебе интересно, то я тебе потом обязательно расскажу, почему так получилось”.

“Интересно, – ответила я, наблюдая за мигающим числом, – расскажи сейчас”.

“Сейчас не могу, нет времени, – ответил он, – на самом деле, никто не знает, что Татьяна умерла, она одна в квартире. Костик, кстати, он мой сын, живет отдельно и раньше выходных к матери не поедет. Поэтому тебе нужно сообщить о ее смерти”.

“Здорово!– усмехнулась я. – Я для твоей сестры вестник “добрых” новостей. Хорошо хоть не в Древней Греции живем!”

“А что поделать!? – усмехнулся в ответ Гавриил.– Судьба у тебя такая!”

“Ладно, можно идти, исполнять?”– пошутила я.

“Нет, еще не все, – ответил он и возмущенно спросил, – и куда делось твое любопытство?! Неужели неинтересно, почему мигает год на могилке матери?”

“Неа, неинтересно,– как можно равнодушней сказала я и усмехнулась. – Но, впрочем, можешь опять сказать, что еще не время это знать!”

“А! Понял!– рассмеялся Гавриил. – Это, типа, тем же концом по тому же месту?”

“Типа того!” – улыбнулась я.

“На самом деле, я здесь именно из этого числа. Понимаешь....– серьезно произнес он и махнув рукой в сторону часовни, на стене которой стало появлятся нечеткое изображение. – А, впрочем, смотри сама. Не умею я рассказывать!”

Вдруг появилось изображение комнаты Татьяниной дачи с её раритетным кожаным диваном, на котором мы сегодня кутались с ней в одеяло. На нем возлежала стройная женщина, лет шестидесяти, с высокой прической на каштановых вьющихся волосах, на ней были черные брюки с выглаженными стрелками и бордовый кардиган, расшитый круглыми бусинами, поверх шелковой блузки. Она именно возлежала, красиво сложив еще стройные ноги в плавном изгибе и манерно постукивая наманикюренными ноготками, положив согнутую в локте руку на резной деревянный подлокотник дивана. Прям, натурщица во время работы! На другом конце дивана сидел мужчина, с уже приличным пузиком, в тельняшке и растянутых трениках, с газетой в руках, примерно такого же возраста. Я усмехнулась: контраст противоположностей на одном диване! Женщине мундштук в наманикюренные пальчики, а мужчине большую кружку пива и воблу в руки. Интересная картина бы получилась, под названием “Мезальянс в российской глубинке”. Вдруг в кадре появился, пошатываясь, растрёпанный Гаврил в неизменной джинсе и клетчатой рубашке.

“Явился! – громко прозвучал ехидный голос женщины. – И долго ты еще так шататься планируешь? А?”

“Прекрати, мать! – гаркнул басом мужчина, откладывая газету в сторону и вставая с дивана, умоляюще произнес. – Сашка, а давай баню истопим? Пропарю тебя, как следует! Весь хмель выветрится сразу, а завтра проснешься и в больницу! Подлечишься и заживем, сынок! Еще лучше прежнего заживем! Давай?”

Сашка поднял на него воспаленные пьяные глаза, пытаясь сфокусировать зрение, и отрицательно мотнул головой.