Пожалуйста, не женись на мне...(СИ)

   Он замолчал, а ей неожиданно стало очень приятно, что не оказались торопливыми и жадными его руки, не было прерывистым дыхание. Через некоторое время он вновь заговорил, а она, приказав себе успокоиться, была уже в состоянии вслушиваться не только в слова, но и в ту интонацию, с которой они произносились, потому что и она оказалась удивительно приятной.

   - Сегодня какой-то странный день, ты не находишь? Он не случился тогда, когда это было возможно, но случился сейчас, когда это стало совершенно невозможным. Словно выпал из времени и затерялся где-то, а потом нашелся. Вот я и подумал, что глупо было отказываться от подарка судьбы, ведь это просто отлично, когда желания сбываются, хоть и поздно. Ты не сердишься на меня?

   Она попыталась ответить на его вопрос, но только крепче сжала губы, боясь, что он почувствует их дрожь, да и язык ей, по правде говоря, не повиновался тоже.Он еще немного помолчал, ожидая от нее хоть каких-то слов, но так и не дожавшись, снова заговорил, и голос его прозвучал неожиданно обыденно и немного лениво:

   -Пойду-ка я еще разок искупаюсь.

   Он осторожно, не глядя на нее, отодвинулся, а встав, побежал к озеру и сразу же с головой погрузился в воду. А она еще раз приказала себе успокоиться, потому что понимала, что обнимал он не ее, а ту девчонку, с которой сто лет тому назад жарким летним днем был на пляже.

   Пока он плавал, она успела привести в порядок волосы, собрать вещи и теперь ждала его, стоя у ивы, которая уже не казалась ей такой приветливой, стараясь убедить себя в том, что несмотря ни на что он был тем самым Женькой, с которым оказались связаны ее первые чувства, первые движения души, в конце-то концов ведь ничего страшного не произошло.

   По правде говоря, до конца она так и не успокоилась, была несколько растерянна и не знала, как ей вести себя с ним теперь, но когда он вышел из воды, она встретила его спокойной улыбкой, и он, как ей показалось, был этим доволен и улыбнулся в ответ. По дороге домой он много говорил, будто старался загладить случившееся, она тоже старалась показать, что ничего плохого в его поступке не было, поэтому, подойдя к дому, они с полной уверенностью могли сказать, что все у них в полном порядке.

   Время подходило к обеду, но есть не хотелось, поэтому Нина поднялась наверх и прилегла отдохнуть, а он отправился в свой кабинет поработать. Комната была по-прежнему залита солнцем, стояла тишина, сквозь которую иногда был слышен стук клавиатуры, и она то ли задремала, то ли нет, но на душе вновь стало так спокойно, как не было уже давно.

   На обед была окрошка, и Женя, смеясь, говорил, что исчерпал полностью свои довольно скудные кулинарные способности, она просила его не скромничать, между ними все по-прежнему было легко и просто, и оба оставались этим довольны.

   Жара начала понемногу спадать, наверно, уже пора было собираться в обратную дорогу, но он молчал, а ей тоже не хотелось говорить об этом, потому что было неизвестно, когда Бог подарит ей еще такой день, и она хотела насладиться им до самого конца.

   Они отправились в местный магазинчик, он что-то покупал, но она не обращала на это внимания, так как была занята выбором довольно легкомысленной соломенной шляпы, которую ей почему-то очень захотелось купить. Она не стала спорить, когда он заплатил и за ее покупку, и они медленно побрели обратно, никуда не торопясь, ни о чем не заботясь, будто и вправду этот день обещал быть бесконечным. Потом она сидела под старой березой и лениво перелистывала страницы томика Ахматовой, который взяла с собой в дорогу, а он опять работал в кабинете и вышел лишь, когда стало темнеть. Они сидели рядом в наступающих сумерках и говорили о его работе, о докторской, которая требовала завершения, а она думала лишь о том, как он скажет, что пора ехать. Но он об этом не заговаривал, поэтому она, не выдержав неизвестности, осторожно сказала:

   -Позвоню-ка я дочери, что задерживаюсь...

   Фраза повисла в воздухе и, казалось, вмиг разрушила очарование вечера. Он помолчал, покрутил в пальцах какой-то прутик, потом резко разломил его, отбросил в сторону и, как будто приняв решение, предложил:

   -А давай выпьем вина... Сделаем костерок, будем жарить сосиски. Ты когда-нибудь ела такое блюдо?- и, не дав ей ответить, заговорил вновь.- А дочери, конечно, позвони, скажи, чтобы не волновалась, что приедешь завтра утром, мне тоже к обеду надо быть на работе.

   И она опять не возразила...

   Костерок и вправду был, были и сосиски, которые так и наровили лопнуть от жара и пахли дымком, было и красное вино, которое в темноте казалось абсолютно черным и небыкновенно вкусным. Они говорили обо всем и ни о чем, не было ни неловких пауз, ни неприятных тем, все было, как в их лучшие дни той далекой молодости. Но были два вопроса, которые она хотела ему задать, и это не давало ей покоя. Наконец она решилась.

   -Послушай, Женя, вот ты сказал, что всегда как-то по-особенному чувствовал меня. Это как?