Пожалуйста, только живи!

Патруль двигался по деревне в мягко сползающих на землю сумерках. Шесть человек, облаченные в одинаковую темно-зеленую форму, с традиционными зелеными беретами на головах. Марат шел первым. Руки привычно сжимали теплый металл автомата. Тихая деревенская улица, некогда аккуратные белые домики под черепичными крышами, превратившиеся теперь в развалины. Все так мирно и спокойно на первый взгляд. Обычный осенний вечер. Из-под оград заходились заливистым, но не злым лаем местные мелкие рыженькие собачонки. Из некоторых дворов аппетитно пахло домашней пищей. Местные жители, уже привыкшие к людям в военной форме, здоровались с ними. Некоторые отводили взгляд, некоторые перекидывались с патрулирующими парой фраз на ломаном английском.

Часть домов они обходили стороной, в другие дворы Марат давал команду зайти. Проверить, все ли спокойно. Он и сам не знал, по каким признакам выбирает двор, показавшийся подозрительным. Всецело доверялся обострившейся за годы службы интуиции.

Поль, худой черноглазый парень, втянул своим длинным острым носом аппетитный запах и бросил:

– Черт, жрать охота!

– Понюхай ботинки Олафа, сразу аппетит перебьет, – отозвался Али.

Все заржали, и хриплые перекаты смеха покатились по тихой деревенской улице.

Тот двор они тогда почти уже миновали. Марат коротко обежал пристальным взглядом чистый, ничем не примечательный домик, аккуратный сад, хозяйку-сербку, неспешно ковырявшуюся в огороде, бак с мусором у забора. На мгновение ему вспомнился его собственный родной двор, забор, который они с Русланом каждое лето подновляли, а после зимы он неуклонно снова начинал заваливаться набок. Сейчас, наверно, совсем повалился – баба Дина говорила ему, когда он звонил ей последний раз.

Он и сам не сразу понял, почему насторожился. Что-то было не так. Что-то никак не вписывалось в мирный вечерний деревенский пейзаж. Марат замедлил шаг, пытаясь ухватить за хвост мелькнувшее в груди беспокойство. Что привлекло его внимание? Корявые яблоневые стволы, покрытые снизу белой краской, женщина, медленно распрямившаяся над грядкой и равнодушно следившая за проходящим мимо патрулем, окна дома, светившиеся теплым желтым светом…

Марат еще раз окинул взглядом дом и двор и задержался глазами на голубом мусорном баке у забора. Консервные банки, какие-то очистки овощей, бытовой мусор. А это что? С краю бака явственно выделялся в сумерках край белого аптечного пакета. Упаковка из-под бинтов! Откуда она здесь? Хозяйка поранилась в огороде?

Он коротко приказал своим людям остановиться. Увидел, как сдвинулись светлые брови Олафа, как едва заметно выпрямил спину Али.

– Два у калитки, еще двое – с той стороны, – вполголоса скомандовал он. – Олаф – со мной, – и вошел в калитку.

– Добрый вечер, – обратился он к сербке по-французски. – Нам необходимо осмотреть дом.

Та непонимающе уставилась на него, почерневшее от загара лицо ее вдруг исказилось страхом, и, не отрывая от него взгляда, она внезапно что-то коротко и отрывисто выкрикнула по-сербски.

– На землю! – успел скомандовать Марат.

А из окна мирного аккуратного домика уже затрещали выстрелы.

А дальше все произошло очень быстро. Словно череда коротких вспышек, когда события сменяют друг друга с головокружительной быстротой и разум не успевает до конца осмыслить происходящее, давая волю инстинктам. Вот он, лежа на земле, орет в рацию:

– Подкрепление! Нам нужно подкрепление! Как меня слышно?

Вот пуля выбивает из земли фонтанчик пыли, приземляясь рядом с его головой. Вот он пытается разодрать непослушными пальцами окровавленную футболку Олафа. Ничего не выходит, и он хватает заскорузлую от крови ткань зубами, рвет, чувствуя на языке солоноватый металлический вкус. Он не замечает, в какой момент его собственная рука немеет и наливается холодом, а рукав рубашки становится влажным и тяжелым. Он, пригибаясь к земле, рвется туда, в белый домик, откуда трещат, не прекращаясь, выстрелы. Прорваться туда ему удается, только когда прибывает подкрепление. Они влетают по ступенькам, вышибают дверь. И Марат сбивает с ног молодого, обросшего рыжеватой бородой парня в камуфляже, прижимает его к дощатому полу, выкручивая руку с оружием. В задней комнате обнаруживается раненый албанец. Вот, значит, для кого нужны были бинты.

На первый взгляд кажется, что в доме никого больше нет. Но чуткий натренированный слух улавливает какой-то скрип, шорох позади. Марат резко оборачивается и видит тонкую дощатую дверь кладовки. Поль – лоб его перемазан темно-кирпичными полосами присохшей крови – тоже услышал этот звук. Он успевает первым – распахивает дверь и тычет дулом автомата внутрь. Марат видит – в кладовке, скорчившись на полу и спрятав руки за спину, сидит на полу девочка лет восьми. Одна коленка ее окровавлена.