Пожалуйста, только живи!

А сегодня… Сегодня начинался его отпуск.

При этой мысли что-то больно толкнулось в груди, и Марат привычно закрыл глаза, досчитал до трех и глубоко выдохнул. Ему пока еще нельзя было думать об отпуске, для начала следовало завершить кое-какие дела здесь. Он и так слишком расслабился, отпустил себя, предвкушая отдых, и допустил ошибку вчера.

Ночью у них была вылазка в лес. Поступила информация, что там скрываются мятежники, охраняя склад с оружием. Марат повел своих ребят в рейд. Тьма стояла кромешная. Высокие гордые пальмы, тянувшие прямо к солнцу могучие стволы, остались на берегу. Они пробирались сквозь джунгли, густые заросли, так и норовившие задушить каждого из них тянувшимися между стволов лианами, утянуть в темно-зеленое месиво сплетавшихся веток, стеблей и листьев. Прямо за ним двигался Диаз – чернокожий португалец, в ночи его не было видно совсем, лишь ярко блестели белки глаз. Они обнаружили крытую тростником хижину довольно быстро, действовали четко и слаженно, и взять повстанцев удалось почти без стрельбы.

Мятежников было трое. Все трое – молодые, около тридцати, низкорослые, смуглые, с широко расставленными чуть раскосыми глазами. У одного по краям верхней губы спускались тонкие усики. Марат приказал двоим своим ребятам обшарить подпол хижины, и, судя по раздавшимся снизу восклицаниям, они уже нашли там много интересного. Эти партизаны, похоже, сторожили тут вооружение на небольшую армию.

Двое мятежников были уже обезоружены и скованы наручниками. Третьего обшаривал Диаз. И вот тут Марат и совершил ошибку. На мгновение расслабился, вспомнив о том, что завтра ему подпишут отпуск и он на целых две недели сможет забыть о войне, оружии, перестрелках, пленных. А еще он увидит…

Марат услышал, как вскрикнул Диаз, скорее удивленно, чем испуганно. Он молниеносно открыл глаза, одновременно вскидывая пистолет. Усатый мятежник удерживал Диаза согнутой рукой за горло, чуть заваливая его спиной на себя. К виску Диаза он приставил пистолет.

Где он только его прятал? В собственной заднице, что ли? Диаз ведь уже разоружил его, – быстро пронеслось в голове Марата.

– Не делай глупостей, – мягко сказал он по-английски, держа партизана на мушке и сверля глазами. – Никому из нас не нужны неприятности. Отпусти его.

К несчастью, мужик ни хрена не понимал по-английски. Он залопотал что-то и сильнее дернул Диаза на себя, продолжая тыкать ему в висок дулом. И Марат больше не сомневался ни секунды, действовал на автомате. Чуть опустив ствол пистолета, он выстрелил в Диаза. Пуля вошла в бедро, ноги сослуживца подогнулись, и он принялся тяжело оползать на пол. Тиморец от неожиданности выпустил его и на мгновение отвел глаза от Марата. Этого хватило, чтобы вторая пуля прострелила ему ногу, заставив завыть от боли и скорчиться на полу. Было искушение выстрелить засранцу между глаз, но Марат вовремя удержал себя, вспомнив, что этот человек еще может быть полезен, может выдать командованию нужную информацию.

Итак, вчера из-за того, что он позволил себе немного расслабиться, пострадал человек, его сослуживец. Плохо!

Марат досадливо дернул краем рта и поднялся с койки. Первое, что он сделает сегодня утром, – навестит Диаза. Вряд ли того уже успели переправить в госпиталь.

Как он и предполагал, Диаз находился еще в лагере. Ночью его рану успели обработать, но вертолет, на котором Диаз должен был отправиться в госпиталь, еще не прибыл. Марат вошел в палатку, где разместился раненый.

Навстречу ему попался хмурый медбрат, и Марат невольно усмехнулся, вспомнив, как вот так же столкнулся недавно с Николь. Где это было? То ли на Корсике, то ли в Африке. Он уже точно не мог вспомнить.

Он быстро скользнул тогда взглядом по ее лицу, не замечая, – шел в палатку навестить раненого товарища, вот как сегодня. Но девушка вдруг ухватила его за рукав и позвала настойчиво:

– Марк! Привет, Марк!

Он несколько секунд всматривался в ее лицо, не узнавая. За прошедшие годы Николь высветлила и коротко остригла волосы. Лицо ее потемнело от ставшего привычным южного загара, и в нем теперь не было ничего, напоминавшего ему Риту. Наверно, поэтому Марат и не смог в первую минуту узнать ее. И она в конце концов вынуждена была напомнить ему:

– Я Николь. Косово, помнишь?

«Вот дерьмо! – выругался он про себя. – Не узнал!»

– О, конечно! Привет, Николь. Как ты? Значит, не вернулась в Париж?

– Вернулась на время. Квартиру купила, как собиралась. Только… Одиноко как-то было. Ты ведь так и не позвонил… Вот я и решила вернуться.

«Мать твою, – подумал тогда Марат. – Только не говори, что вернулась искать меня».