Пожар

– У нее, кроме меня, никого! – жалобно врет Костя.

– Если считать, это пятая, не то шестая твоя бабуш­ка! Скольких ты уже в последний путь провожал? Имей в виду – еще одна помрет, ищи себе другую работу!

– Не нравится Костя – пожалуйста, в любом авто­бусном с поклоном примут!.. – и, видя, что начальник нахмурился, нажимает: – Дай отгул! Позарез нужно! Лич­ные обстоятельства!

– Когда? – бурчит начальник, злясь, что приходится уступать.

– Прям сейчас! Ну, порядочек, спасибо! – Костя резво пускается прочь, пока начальник не передумал.

Спешно помчался Костя укладывать многочисленные свои пожитки. Среди них ни единой книги, но одежды хватило бы на троих. Умяв и застегнув второй чемодан, Костя утирает влажный лоб и выходит на лестницу, с силой захлопнув за собой дверь с красивой табличкой «Е. М. Стольникова».

На очередном допросе Стольникова заторможенная и сникшая.

– День был суматошный, Пал Палыч. Конец квартала. Привоз, увоз… Одним надо сбыть на склад готовую про­дукцию. Магазины рвут дефицит для плана. Иной раз прямо во дворе с машины на машину перегружают. У нас с Женей только глаза туда-сюда бегают, как бы чего не напортачить. На кило худеешь за такую смену, честное слово! А вы спрашиваете: кто был? что делал? куда ходил? Не сумею я ответить…

– Меня больше всего интересуют последние полчаса рабочего времени.

– Да тут уж как раз схлынуло. Мы даже сели чай пить… – Она что-то вспоминает, хмурясь, задумывается.

– Евдокия Михайловна, ваши мысли куда-то упорх­нули.

Та грустно-виновато улыбается:

– Да…

– В конце левого прохода стояли ящики с посудой?

– Стояли.

– Оттуда к вечеру забирали что-нибудь? Или сгружа­ли из нового привоза?

Стольникова отрицательно качает головой:

– Посуда давно попусту место занимала. Тот угол у нас вообще был неподвижный – на что спросу нет… – Она опять умолкает.

– Что с вами приключилось? На себя не похожи.

– Дома неладно… – с заминкой признается женщи­на. – Как-то вдруг…

– Недаром подмечено: беда одна не ходит.

– Ой, не надо так говорить! – вскидывается Стольни­кова с испугом. – Должно наладиться! Мало ли что случается, а потом налаживается!

– Тоже верно… Расскажите-ка, Евдокия Михайлов­на, какие у вас отношения с людьми.

– По работе? Кладовщицы меня ругают, что ли?

– Дружно хвалят.

– Да? Я иногда могу и пошуметь… но в общем-то нормальные отношения.

– А с заместительницей? Конфликтов не было?

– С Женей? – удивляется Стольникова. – Чего нам ругаться?.. Честно сказать, зануда она, Пал Палыч. Су­харь… Такая начальница – кошмар! А заместительница – вполне! – Отвлекшись от печальных мыслей, Стольни­кова несколько оживляется.

– Тогда копнем шире: вне работы были у вас враги?

– Враги?..

– Да, готовые крепко насолить.

– Кое-кто, возможно… – говорит она, помолчав. – Не знаю… не задумывалась как-то… Немножко странный разговор…

– Ничуть, Евдокия Михайловна. Ведь на складе был совершен поджог.

– Как поджог?! – страстно восстает Стольникова. – Не может быть поджог!.. Пал Палыч, миленький, что вы!!

– Вот заключение экспертизы. Вывод из него одно­значен.

Стольникова берет протянутые листы, пытается читать.

– Буквы прыгают… – Она роняет бумагу на стол.

– Пожар возник между ящиков с посудой. Не исключе­но, что спичкой чиркнули еще до опломбирования замка.

– До опломбирования?.. Но были только свои! А я вообще вышла последняя… самая последняя… Пал Палыч!

– Я не утверждаю, что это сделали вы. Но кто тогда?

Лицо Стольниковой темнеет, глаза смотрят мимо Зна­менского.

– Соберитесь, Евдокия Михайловна, сосредоточь­тесь! Конечно, поджигатель осторожничал, чтобы не за­метили. Кладовщиц я тщательно опросил – пока ничего. Но вы все-таки попробуйте припомнить… или догадаться.

Пал Палыч вопросительно ждет, но до женщины уже не доходит смысл его слов.

– Ну и подлость… ну и подлость… – шепчет она с искаженным лицом. – Это надо ж додуматься! – И не­понятно, на весь ли род людской негодует или проклина­ет кого-то конкретно. Вдруг ослабев, стонет: – Госпо­ди!.. – и прижимает руки к груди.

– Сердце?

Она не слышит.

– Валидол есть, Евдокия Михайловна?

– А?.. Отпустите меня… Пожалуйста!

– А не лучше ль посидеть, успокоиться? И мы обсу­дим ваши подозрения.

– Нет! Нет! Ничего я сейчас не соображаю! Обухом по голове! Мне срочно надо, срочно… пройтись по возду­ху! Пал Палыч, миленький!..

После короткой паузы Знаменский подписывает про­пуск.

– С условием, что завтра в двенадцать вы будете здесь.

– Да-да… обязательно! До свидания!.. – Она стреми­тельно выходит, оставляя Пал Палыча в раздумье.

Мечась вдоль тротуара, а порой выбегая от нетерпе­ния на проезжую часть, Стольникова ловит такси. Но то ли остановка тут запрещена, то ли по иной причине – машины не тормозят.

Тогда она достает полусотенную купюру и за уголок поднимает в протянутой руке.

Тотчас к тротуару подворачивает «Волга» с надписью «Аварийная».

Томилин в беседе с Гуторской пытается выяснить ее отношения с сослуживцами.

– Значит, прежний заведующий ушел на пенсию и прислали Стольникову.

– Да, прислали.

– По мне, надо бы вас назначить!

– Я бы тоже себя назначила, – сухо замечает Гуторская.

– У вас гораздо больше данных…