Пожарные Панема (СИ)

— Ну, если твой муж не против… — фактически втаскивая посетительницу в квартиру, фыркает Хеймитч.

— А я развожусь, — гордо вздернув нос, сообщает гостья. Неустойчиво разворачивается вокруг собственной оси, всплескивает руками и, упав в кресло, вытягивает стройные ноги. Представление окончено.

— У вас же только медовый месяц, — Хеймитч не удержался от изображения кавычек в воздухе, обозначая период, — закончился.

— Много сладкого вредно, — Эффи как-то привычно, словно ежедневно после тяжелого дня совершает сие действо, прикладывается к бутылке и скидывает туфли на бесконечных шпильках, после чего поджимает ноги под себя. Вообще, сейчас в квартире от привычной манерной ухоженной женщины были только туфли.

Эбернети так и не понял, почему Эффи пришла именно к нему. С её деньгами и возможностями она могла позволить себе любой отель, дом, да хоть космическую станцию. А конфиденциальность? Неужели не думала, что её просто никто не ожидает увидеть входящей в подъезд его дома? Да и из защиты в этой картонной коробке только он.

Спустя час пустая бутылка, окончательно распитая на двоих, валялась у ножки дивана на потертом ковре, а в хмельном сознании Хеймитча, механически поглаживающего пальцами плечо женщины уснувшей у него на плече, пытались устаканиться мысли и гнев, сплетенные в огромный огненный шар. Вот кем-кем, а исповедником ему хотелось быть меньше всего, но и эту роль он мог смело добавить к бесконечному списку своих ипостасей для нее. Оставалось только надеяться, что гостье стало легче и она не решит довести угрозы супругу до конца. Не хватало еще, чтобы она оказалась за решеткой. У самого же Хеймитча к этому подонку шансов подступиться не было вообще.

Как он понял из сбивчивого рассказа Эффи, публичные консерваторы, ратующие за семейные ценности, верность и святость брака один раз и на всю жизнь, за ширмой домашних стен далеки от своих высказываний. Да что там, они в соседних галактиках. А самому Хеймитчу казалось, что он со всем своим опытом и с треском развалившимся браком за плечами, совершенно невинен.

На утро, страдающая похмельем гостья, немного помятая и взъерошенная, кивнула хозяину дивана, скорее извиняясь, чем приветствуя. Сокращая запасы бутилированной воды и кофе на кухне, решительно требовала, чтобы Хеймитч всё забыл, не придавал значения, да и вообще ему все приснилось. Ожидаемо вызвала такси и уехала.

***

— А ты, значит, не забыл?

— А ты что хотела? — Эбернети в ответ жмет плечами, как будто подросток, пойманный с поличным за чём-то нехорошем. В глазах ни капли сожаления.

— Ну так и жёг бы его дом! — вскидывается Эффи. Ей не нужно много времени, чтобы вспомнить и наручники, тянущие руки, делающие беспомощной, и очередь к себе, и сплетающиеся в немыслимый Лаокоон тела. Только в этом клубке отбивалась, требовала и умоляла только она. Достаточно скоро они с мужем поменялись ролями. Улучив момент, Эффи зашла на кухню и вооружилась ножом, которым повар лихо делил куриные тушки на порционные куски. Как оказалось, мужчины очень дорожат своим достоинством — тем, что ниже пояса. Особенно, если больше никакого у них нет. Ей обещали звезды, небо и более материальные блага, лишь бы… только бы…

А потом ощущение победы и адреналина схлынуло так же резко и появилось раздавленное состояние. В красках всплыло в памяти пережитое унижение пополам со злостью, когда хочется наждаком снять кожу, а в голове пройтись миксером, лишь бы только не воспринимать произошедшее, раз забыть не получается.

Она и к Эбернети то пришла, потому что точно знала, что у него ей ничего не грозит. Ну кроме очередной пассии, которые после Мейсили сменяли друг друга настолько стремительно, что даже будь у Тринкет желание, она бы не смогла их упомнить.

— Серьезно? И на кого бы подумали, произойди это в процессе вашего развода?

— А спалить недвижимость всех моих бывших мужей ни разу не подозрительно. Ты окончательно все мозги пропил?

— Ну, так сначала планировалась просто серия. Кто ж знал, что твой остолоп №2 может быть хозяином недвижимости в промышленной части города.

— Тебе он никогда не нравился.

— Ну, так его то ты сама выбрала…

— Не женись ты, ничего бы не было…

***

Восемьсот шестьдесят два дня и три часа… минуты Эффи уже не считала, вбегая в такой знакомый подъезд. Больше ни одной минуты. Хватит! Достаточно того, что один из годов её брака был високосным. Она примчалась сюда прямиком из библиотеки, в которой адвокат огласил завещание. Наконец-то можно дать волю эмоциям, а не кивать фарфоровым болванчиком, улыбаться и обмениваться дежурными фразами. Она свободна! Они свободны!

В глазах других людей Эффи была ужасной дочерью. Но, как-только стала известна полная сумма её наследства и все собравшиеся облагодетельствованные или обиженные покойной миссис Тринкет ушли в гостиную, тихо переговариваясь и стараясь не светиться от счастья, она поняла, что хватит с неё! Она не протянет ни секунды, не будет вынужденно улыбаться людям и делать вид, что всё в её жизни хорошо. Нет, она это действо освоила в совершенстве, но настала пора антракту.