Пожарный

– Молодые люди, – сказала Харпер, как будто годилась по возрасту в бабушки Алли и Майклу, а не была двадцатишестилетней женщиной, окончившей институт всего четыре года назад. – Спасибо вам. Спасибо за все, что вы сделали. – Она понятия не имела, что они сделали, но это не важно. Их легче будет спровадить, если они почувствуют, что их важный вклад оценен, если поверят, что все изменили. – Теперь вынуждена попросить всех выйти. Нам нужны воздух и покой.

Алли явно плакала. На горящих щеках остались полоски – следы слез. Маска Капитана Америки, грязная и мятая, висела на шее. Алли испуганно кивнула Харпер и ухватила Майкла за руку. Они вдвоем повели остальных в приемный покой, без единого слова.

Харпер придержала Майкла за плечо и тихо попросила:

– И Кэрол уведи. Пожалуйста. Скажи ей, что хочешь спеть с ней. Скажи, что Ник расстроен и ему нужна его тетя. Скажи что угодно, но убери ее из палаты. Ей не надо здесь находиться.

Майкл чуть заметно кивнул и позвал:

– Мисс Кэрол! Идемте петь с нами. Поможете нам петь для отца Стори?

– Нет, – ответила Кэрол. – Я должна быть с отцом. Я нужна ему. Он должен знать, что я с ним.

– Он будет знать, – сказал Майкл. – Мы будем петь вместе и позовем его в Свет. Если хотите, чтобы он знал, что вы рядом, так и сделайте. Если вы позовете его в Свет, он будет знать, что вы рядом, и не будет чувствовать страха и боли. Там нет боли. Это единственное, что мы можем сейчас сделать для него.

Кэрол била нервная дрожь. Видимо, она была не в себе.

– Да. Да, Майкл, наверное, ты прав. Наверное…

Отец Стори позвал их голосом ласковым, но напряженным, словно он до этого слишком много говорил и сорвал горло:

– Ах, Кэрол! Когда ты поешь, я так тебя люблю, что сердце разрывается. – Он засмеялся саркастическим смехом – совсем не похожим на смех Тома Стори. – Твоя последняя песня разбила мое сердце, как окно! И это хорошо! Ведь через грязное стекло плохо видно.

Кэрол застыла, глядя на него; на лице появилось выражение боли и удивления, словно кто-то ударил ее ножом.

Дон Льюистон, подложив ладонь под голову отца Стори, прижимал белый ватный тампон к ране. Свернутая фланелевая рубашка Майкла лежала на подушке, фланель уже пропиталась кровью.

Глаза отца Стори были широко раскрыты, но смотрели в разные стороны – один вниз и влево, другой уставился на мыски ботинок. Отец Стори ухмыльнулся с некоторым лукавством.

– Тысяча молитв каждую минуту по всей Земле – и что говорит в ответ Бог? Ничего! Потому что тишина никогда не лжет. Тишина – решающее преимущество Бога. Тишина – чистейшая гармония. Каждый должен попробовать. Положи в рот камешек, чтобы не врать. Положи камешек на язык, чтобы не сплетничать. Похорони лжецов и нечестивцев под камнями – пусть перестанут говорить. Тяжелыми камнями, аллилуйя. – Он сделал еще глоток воздуха и прошептал: – Дьявол явился. Я видел его сегодня. Он явился из дыма. А потом моя голова треснула и теперь полна камней. Тяжелых камней, аминь! Берегись, Кэрол! Лагерем правит дьявол, а не ты. И он не один. Многие служат ему.

Кэрол уставилась на отца, пораженная ужасом. Отец Стори облизнул губы.

– И его привел я. Я называл слабость добротой, я лгал вместо того, чтобы положить камень в рот. Я сделал худшее, что может сделать отец. У меня была любимица. Мне так жаль, Кэрол. Пожалуйста, прости меня. Я всегда больше любил Сару. Так что правильно и справедливо, что теперь я отправляюсь к ней. Дай мне еще камень. Тяжелый камень. Я все сказал, аминь.

Он длинно и сонно выдохнул и замолчал.

Харпер посмотрела в глаза Кэрол.

– Он не понимает, что говорит. У него субдуральная гематома. И он бредит – из-за высокого внутричерепного давления.

Кэрол посмотрела на нее неузнавающим взглядом, как будто они с Харпер никогда не встречались.

– Это не бред. Это откровение! Он делает то, что делал всегда. Указывает нам путь. – Кэрол, не глядя, потянулась и вцепилась в руку Майкла, сплетя его пальцы со своими. – Мы будем петь. Будем петь и звать его в Свет. Мы дадим ему столько света, чтобы хватило найти дорогу к нам. А если он не сможет вернуться… если он должен уйти… – У Кэрол перехватило горло. Она кашлянула, плечи содрогнулись. – Если он должен уйти, наши песни будут вести и утешать его.

– Да, – сказала Харпер. – Прекрасная мысль. Ступайте и пойте для него. Ему нужна ваша сила. И пойте для меня, потому что мне тоже нужна ваша сила. Я попытаюсь помочь ему, но мне страшно. И вы очень поможете мне самой, возвысив голоса для нас обоих.

Кэрол еще раз восхищенно посмотрела на Харпер, потом привстала на цыпочки и поцеловала в щеку. Наверное, в последний раз она проявила доброту к Харпер. Потом скользнула за занавеску и ушла, уведя остальных.

Дон Льюистон тоже собрался уходить и спустил рукава, чтобы застегнуть манжеты.

– Но не вы, Дон, – сказала Харпер. – Останьтесь. Вы мне нужны.