Пожинатель горя

Ладно, все это домыслы, для меня факты важнее. Я тут один документик смотрел, рапорт инспектора ГИБДД. Авария как авария, водитель отвлекся от дороги и на полной скорости въехал в припаркованный у обочины грузовик. Последующая экспертиза показала, что парень за рулем иномарки был трезв и не под кайфом. Вел себя, правда, несколько странно, но это легко списать на шок. Ему вообще повезло. Машину, можно сказать, на свалку, а водитель будто в рубашке родился. Ну, пару ребер сломал да по мелочи — царапины с синяками. Инспектор гораздо позже догадался, что ему во всем этом ДТП показалось странным. Одежда пострадавшего была сильно кровью запачкана, из его порезов вытечь столько явно не могло. Пытался донести эту мысль до начальства, ему доходчиво объяснили, чей это сын и что с такими людьми лучше не ссориться. Утряслось и забылось. Ясно, к чему я клоню? Авария случилась в двух кварталах от дома, где была убита манекенщица, в тот самый день и час, а за рулем находился… Владислав Ланенский. Теперь доволен, Галкин?

— Доволен.

М. Федорчук попросил у меня сигарету, по привычке помял ее в пальцах и все же закурил. Кривился, глотая горький горячий дым, смотрел в серую даль, словно в свое будущее, и не видел никакого просвета. Где-то на горизонте, где небо соприкасалось с землей, налилась синильной тяжестью необъятная туча, наползала на город, погружая во мрак его площади и улицы.

— Если на Ремизова заведут дело, я готов дать показания, — мстительно произнес следователь. — Пусть срок, здесь мне живется немногим лучше. Зато этот пожрет дерьма сполна. А дочь… Что дочь… Для меня она уже давно умерла.

Действо двадцать третье. Галкин точки над «i» расставляет

Основной закон детективного чтива незыблем на протяжении всех лет, сколько данный жанр существует: вне всякого сомнения, главным злодеем окажется человек, на которого менее всего думаешь. Однако в реальной жизни, с реальными сыщиками и преступниками слепое следование этому правилу может сыграть дурную шутку. Переставая подозревать одного кандидата в убийцы по той простой причине, что его поступки и мотивы слишком явные, выискивая гнильцу в других и переключаясь на них, теряешь драгоценное время. А промедление может стоить кому-то жизни. Запутавшись во множестве фактов, вынужденный выискивать в рассказах фигурантов случайно оброненную правду и явную ложь, я опоздал. Опоздал с управляющим «Миллениума», которого мне ничуть не жаль, опоздал с начальником службы безопасности, чья смерть отчасти на моей совести. С моих губ срывается матерщинная абракадабра. Успею ли я спасти ее?

Чертово отсутствие общественного транспорта и чертовых денег на такси. Чертова забывчивость чертова сыщика, изъявшего чертову сумму у чертова следователя. Чертова развалюха с чертовым водителем, желавшим подколымить.

— Гони, не обижу!

Чертовы пробки, чертов движок, заглохший на чертовом перекрестке. Вынужденная пересадка прямо здесь же. Водила иномарки не торгуется насчет цены. У него хватает денег и без моих грошей. А может, его убеждают так нестись мой дерганый вид и кобура с пистолетом, нечаянно выглянувшая из-под расстегнутой кожанки?

— Опер? На задании? Привычное дело, — вдруг говорит он.

— Вроде того.

— А я из бывших. Сейчас в бизнесе. Но иногда тоскую…

Доехали. Пожелал удачи. Денег не взял. Хороший парень.

По домофону ответила она, и от сердца у меня отлегло.

— Это Галкин, Алевтина Семеновна.

— Простите, я не могу вас принять.

— Что-то случилось? С вами все в порядке?

— Вас это не касается. Никто не позволял вам копаться в грязном белье моей семьи.

— Ошибаетесь. Ваша сестра просила меня об услуге. Прежде чем отчитаться перед ней, я хотел бы переговорить с вами.

Ее дыхание терзал динамик.

— Что ж… Хуже уже не будет.

Долгожданный щелчок возвестил мне, что путь свободен. Прежде чем потянуть на себя дверь, я достал пистолет и загнал патрон в патронник. Нападения можно ожидать уже в холле.

Пусто. Никто не притаился за фикусом и за спинкой кожаного дивана, никто не подкарауливал меня в лифте. И все же я застопорил его на первом этаже и поднялся наверх по лестнице, которая тоже пустовала. Сложнее будет в барских чертогах, где легко заблудиться и еще легче устроить засаду.

И вновь Алевтина Семеновна поджидала меня на пороге своей квартиры, грузная, с припухшими покрасневшими глазами, постаревшая на несколько лет. Она словно шагнула сюда из событий двухмесячной давности, из рассказа следователя М. Федорчука — запакованная в черное атласное платье до пола, с короткими отекшими пальцами, с тяжеловесными драгоценными перстнями на них. Ее голову покрывала траурная косынка. Время остановилось для нее, менялись лишь люди, которых она оплакивала, по кому скорбела: дочь, бывший любовник, и вот теперь — муж сестры. Ничто не дрогнуло в ее густо припудренном лице, когда она увидела вскинутый чуть выше ее плеча пистолет, ищущий цель черный зрачок, готовый изрыгнуть пламя.

— Где он?

— Кто? — растворилось в воздухе шелестящее дыхание Друзиной.