Пожиратель

Пожиратель.

Алиса не знает, что могла бы убежать. Поэтому Алиса не может убежать. Алиса остается, уставившись в глаза абсурду.

Пожиратель произносит:

— Мы помним тебя.

Но у него не один голос. И даже не два. У него тысяча голосов. Из одного рта. Они взрывают мозг, пропитывают его. Утомляют.

— Между нами осталось кое-что: разговор, который мы так хорошо вели с тобой, пока… — Лицо Пожирателя морщится, корчится от боли, потом выпрямляется, скалясь. — До того, как этот тупица попытался остановить нас.

Поры — как сухие озера, распахнутые в небо. Алисе холодно — проклятый холод заморозил горло, крик не выходит, раскалывается, и осколки сыплются на живот. Пожиратель вытаскивает ногу, ставит ее на стол. Оскверняет его. Кровь и пыль. Тучи пыли загрязняют воздух.

Пожиратель — в комнате. Вне картины. Не улыбается, не подмигивает и не шутит. Пожиратель раздражен. Хладнокровный сосредоточенный облик. И опять голос заставляет разум вздрогнуть. Детский металлический, искаженный голос:

— Он хотел сделать мне больно. Больно, понимаешь? — Постепенно голос снова опускается на нижние ноты, грубеет, мрачнеет, свирепеет. — Хотел, чтобы я их не трогал… тебя не трогал, паршивая сукина дочь, грязь, вонючка, дерьмо поганое…

Выпускает слюни. Пожиратель выпускает слюни. И скалится. Розовая пена течет на одежду, вязкая, липкая. Зловоние гнили. Время, отведенное на действие, рушится под пластами ужаса, Алиса ничего не может. И руки Пожирателя на ней: морщинистые указательные пальцы приподнимают верхние веки. Большие — опускают нижние.

— Посмотрим, на чем мы остановились…

* * *

Без металлических ходунков бабушка падает.

Бабушка опирается на них. Толкает перед собой.

Брум. Брум. Брум. Колеса катятся по брусчатке с зазорами между плиток.

— Дыши. Дыши! — говорит бабушка. У нее мужской голос.

— Дыши, давай-же!

Боль в груди. Что-то трескается, лопается. Воздух.

Брум. Брум. Брум. Бабушки нет. Умерла.

— Давай-давай!

Вместе с бабушкой исчезает покой. Появляется боль. Что-то пульсирует в голове, и намного ниже, под ребрами, что-то жжет.

Брум. Брум. Брум. Мужчина в белой рубашке везет медицинскую каталку.

Щелк.

Двери машины «скорой помощи» открываются.

Стефано видит белое.

И лишается чувств.

* * *

Парк — ржавый, а не зеленый. Словно мертвый, колышется он на дне реки. Этот мир не знает реальности. Закрытый мир. Как в одной из тех бутылок, которые держат на полке, с лодками внутри.

Алиса лишилась ясности ума.

Алиса верит в мир из бутылки.

Верит глазам Пожирателя.

— Представь, что мы ссоримся, потому что учительница отругала тебя из-за меня, а потом я прошу у тебя прощения, и мы миримся, согласна?

Лукреция. Вишенки на ее платье какие-то странные: они в крови. Но Алисе кажется это нормальным.

— Это вода.

Она думает, что с нее стекает вода. Потому что она будто и вправду стоит на дне реки. Алиса смотрит на мир снизу. А может, это мир парит над ней. Алисе семь лет, и она чувствует себя легкой, очень легкой. Почти бесплотной.

— Посмотри на кроликов! — визжит Лукреция. И улыбается. Клыки.

Алиса теперь видит себя как бы с высоты. Она — маленькая.

Ясность ума ослабляет галлюцинации.

— Если все это правда, я не могу себя видеть.

Тяжесть. Алиса чувствует собственное тело. Ее тела больше нет в бутылке. Алиса знает. Потому что она взрослая.

— Дэнни…

— Дэнни… — говорит она. И ощущает дыхание мертвых на своем лице. Слышит хриплый, дикий голос.

— Замолчи, сукина дочь! Смотри, смотри, смотри мне в глаза!

Замешательство. Алиса не понимает, мир внутри или снаружи? Она знает, в ее животе сосредоточен центр всего, ось, вокруг которой крутятся разные галактики.

«Ясность ума», — думает она. И закрывает глаза. Не сдается.

— Дэнни…

Ее голос и ее разум загарпунивают реальность, алебарды разрубают сон. Алиса снова открывает глаза и наконец видит. Ее шатает.

— Ты — Дэнни… — шепчет она.

И Пожиратель плюет ей в лицо вязкой слюной. Смеется без радости, без удовольствия, с презрением.

— Тебе кажется, я мертвый?!

Тысяча его голосов режет уши.

Алиса скользит на грани. Ясность ума и безумие: между ними только лезвие. Надо попытаться — туз бьет короля. Интуиция как комета — хвост огня, за который Алиса хватается, бросается в пропасть, снимает душу с тормозов, разрушает плотины подсознания. Безумие — новый поведенческий кодекс. Если от него отказаться, проиграешь.

— Ты — плод фантазии.

Пожиратель отступает, кричит.

Туз бьет короля.

— Тебя придумал Дэнни.

Алиса не знает, в какую игру она играет. Знает только, что играет. Возможно, в покер. Блефуя, можно выиграть иногда. Иногда, блефуя, можно проиграть. Всё. Алиса играет.

«На него не смотри, его не ищи. Он увидит тебя, ты поверишь в него! Поверишь в него, он увидит тебя!»

— Если я не верю в тебя, ты не видишь меня…

Пожиратель перестал кричать. Рот все еще раскрыт, красный, однотонный. Пожиратель не дышит. Не двигается. Не живет — он выдуман. Оцепенение сходит с Алисы, ужас стекает у нее по спине. Она приближается. Пристально смотрит на Человека-Призрака, как смотрела бы на восковую статую. Хочет разглядеть его получше. Хочет понять его. Видит его.