Пожиратель

К черту! Дэнни встает, руками зажимает уши. К черту «Призрак Оперы», к черту отца! Маленькие ножки топают по коридору, мимо картины, продолжают путь мимо комнаты, глаз улавливает только тени трех тел, отбрасываемые на кафельную плитку: бешеный трехглавый цербер. Дэнни не разрешает себе думать об этом.

Дэнни доходит до туалета.

Воняет сексом, мочой, пивом и ржаным виски.

Он делает то, что хочет, и возвращается в коридор.

— Эй, какой хорошенький!

— Он красивее тебя, знаешь?

Девушки стоят на пороге. Они закончили. Они щиплют его за щеки и целуют в лоб.

Девушки воняют сексом, пивом и ржаным виски.

— Хочешь попробовать, Дэнни? — грубо спрашивает отец.

Дэнни плетется дальше с опущенной головой. Слышит, как они смеются. Его тошнит.

Он не замедляет шага, но взглядом ищет картину.

Человек-Призрак на этот раз серьезный. Человек-Призрак знает, здесь нет ни хрена смешного.

Дэнни останавливается. Теперь ему плевать на смешки.

Может, вчера вечером он ничего не увидел? Может, он глупый-глупый ребенок? Картина и картина, ничего особенного.

Ничего опасного.

Внутри Дэнни что-то шевелится — мысль. Озарение.

Может, ему надо взять картину к себе в комнату?

Может быть.

* * *

Смог забивает дыхание. Душит.

Отец курит, когда рисует. Когда не рисует — пьет. Когда не пьет, пьет еще где-нибудь.

Дэнни обдумал это. Обдумал очень хорошо.

— Папа…

— Мм…

— Можно мне взять Человека-Призрака к себе в комнату?

Отец оборачивается. Возможно, впервые с тех пор, как Дэнни появился на свет.

Дэнни сглатывает и продолжает, потому что он обдумал это. Обдумал очень хорошо.

— Мне очень нравится картина, которую ты нарисовал, папа. И хочется забрать ее к себе, тогда я буду смотреть на нее перед сном…

Отец взрывается смехом. С силой хлопает его по спине. Так, что Дэнни закашливается.

— Если бы тебя услышала мать, она бы сдохла еще раз. Конечно, ты можешь ее взять, сынок. Надо же, губа у тебя не дура.

Не хватает только одного, чтобы все было как надо, и это скрипит у Дэнни на языке, корежа рот.

— Спасибо, папа.

Отец хватает картину и протягивает ее сыну. Руки трясутся, сжимают листок. Человек-Призрак безучастно смотрит на него. Обычный двухмерный рисунок.

Дэнни бежит в комнату, ставит картину на письменный стол. Просить отца повесить ее было бы уже слишком.

Да, Дэнни и правда все хорошо обдумал.

Было только одно, что Дэнни недооценил.

Что он ребенок, которого разозлили.

Очень сильно разозлили.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

7 мая 2006 года Из дневника Алисы

Сегодня мне приснились кролики. Черные, со злыми глазками. Они не двигались: смотрели на меня, сидя за железной сеткой. Трава была серого, свинцового цвета.

Мне хотелось сбежать, удрать. Но у меня были начисто обрублены ноги. Они тоже смотрели на меня из воды. Мое туловище тонуло в жидкой грязи.

Мне не было больно, это я хорошо помню, единственное, что я чувствовала, — состояние оцепенения. Слепящее чувство безысходности. Потом самый крупный кролик заговорил, и я увидела его язык: человеческий, но мохнатый. Еще желтые с налетом резцы — в них застряла еда красного цвета.

— Перестань, Алиса, в самом деле! Нора Белого Кролика — черная. Сам Белый Кролик — черный. Мы все — черные. И все мы — дети. Белый Кролик — хищник. Мы — хищники. Не лезь не в свое дело, Алиса. В самом деле.

Потом я увидела свои ноги, они уже не плавали в реке. Они лежали в клетке, облепленные черными детьми, дети поедали их, обгладывая до костей. На этот раз мне было больно.

Чем больше они сгрызали, тем больше увеличивались, нет… сливались. Над измученными останками моего тела высился один-единственный крупный черный кролик с прилипшим к вымазанному в мясе рту волоском. На голове — шерсть свинцового цвета. Он стоял на ногах, на задних лапах, как человек.

— Перестань, Алиса, в самом деле. Иначе добьешься — тебя всю съедят.

Он подмигнул мне. Потом я почувствовала, как мои руки оторвались от туловища. Я увидела их за клеткой, кролик схватил их обеими лапами и поднес к пасти. Вместо резцов я увидела клыки.

Проснулась от собственного крика, вся в поту.

7 мая 2006 года, 8.00

— У любой истории есть начало. Даже если она началась с конца, понимаешь? Должна существовать логическая цепочка, где каждое звено цепляется за следующее. Зрителю не даны инструменты для понимания переживаемых им событий, но в конце концов, даже если зритель не сознает как, в кармане собираются все кусочки мозаики. То же относится и к снам. Кролики не возникли случа…

— Стефано, я не нуждаюсь в ускоренных курсах для сценаристов. Мне нужен психиатр.

Алиса натянула одеяло на голову — недвусмысленный жест бессилия. Стефано подлез к ней. Под белой простыней синий цвет стен сверкал на утреннем свету, как отблески морского дна.

— Хорошо. Продолжим разговор в пещере…

— О-о-ох!

— Что думаешь делать, моя синьора и госпожа?

Стефано рассмешил ее.

— Я хочу вспомнить все, что было. Нет, не знаю, хочу ли я.

— Но тебе надо сделать это для Пьетро, так?

— И для Лукреции. Для Дарио. Для всех остальных. И чтобы кролики мне больше не снились.

— С чего начнем?

* * *