Пожиратель сюжетов

Немного смущала стена квартиры, преграждавшая путь. Однако внимательно присмотревшись своим новым зрением к ней, Козорезов обнаружил, как словно занавеска на сквозняке колышется она над дорогой.

Муз придержал, уже было двинувшегося вперёд писателя.

— Запомни, в этом мире многое совсем не так, как в вашем материальном, — предупредил он. — Тут и время, и пространство ведут себя иначе.

— Я смотрел «Кто убил кролика Роджера», — улыбнулся Валерий.

— Кстати, я был лично знаком с музой автора сценария, — не преминул сообщить грек. — Помнишь, что произошло в конце с главным героем?

— Он навсегда застрял в Мультауне, сам став мультяшкой.

— Верно, — подтвердил Муз. — Так вот, в моём мире с человеком может произойти нечто похожее. Поэтому береги своё материальное тело.

— Перестань его запугивать, — потребовала Муза, — пошли. — И она первая шагнула в дрожащую пелену стены.

Последовав за ней, Козорезов почувствовал лёгкое сопротивление зыбкой преграды, не сдерживающее, а скорее предостерегающее. Его будто предупреждали — ты здесь чужой, будь осторожен. Однако через пару шагов всё прекратилось.

Прислушавшись к своим ощущениям, писатель пришёл к выводу, что дышится здесь легко, ибо воздух значительно чище, чем в покинутой квартире. Гравитация в норме. Дневной свет не режет глаз, так как солнце, если оно тут вообще есть, скрыто за плотной серой пеленой не то облаков, не то высоко поднявшегося над землёй тумана.

— Не останавливайся, — мы тут не ради туризма, — одновременно с лёгким толчком донёсся из-за спины голос грека. — Надо быстрее добраться до большого тракта и посмотреть, какая там ситуация складывается.

— Ты же говорил, что все дороги забиты, — Валера указал себе под ноги, — а по этой явно не до, не после легионеров никто не проходил.

— А это и не дорога, а так — тропинка, — ответила за него ушедшая уже на дюжину шагов вперёд Муза. — Таких тропок тысячи. Они то идут параллельно, то пересекаются, то объединяются, как и сюжеты разных авторов.

— В итоге, — подхватил за девушкой Муз, — все они вливаются в одну из тридцати шести дорог по количеству существующих сюжетных линий.

— И куда ведут эти дороги? — поинтересовался Валера.

— Никто не знает, — пожала плечами Муза, продолжая уверенно шагать вперёд. — Между музами ходит легенда о некой Колыбели, в которой зарождаются сюжеты и, подхваченные на дороге музами, по тропинкам отправляются к авторам.

— Вот только сейчас, — снова вступил в разговор грек, — все движутся в обратном направлении.

— Мама, роди меня обратно, — пробормотал себе под нос Козорезов.

— Ты о чём?

— Ни о чём. Забудь. Просто присказка дурацкая.

— Музы прибывают в растерянности, — пожав плечами, продолжал Муз. — Мы всегда встречали сюжеты своих авторов на дороге непосредственно у своей тропы. Никто из нас никогда не ходил по самой дороге, да ещё в обратном направлении.

— Вот и понадобился я.

— Вот и понадобился человек из материального мира, обладающий редчайшим даром — способностью проникать в мир идеальный, и не просто проникать, а влиять на происходящее в нём.

Валера уже обратил внимание, что его спутники используют известный и эффективный приём, периодически перепасовывая его внимание друг другу, поддерживая, таким образом, на максимуме уровень восприятия. Так поступают, к примеру, на телевидении в новостных и прочих информационных передачах, где участвуют, как правило, сразу двое ведущих.

И вот снова настала очередь девушки просвещать его. Увы, он так привык к ней, что не в состоянии был воспринимать иначе, как девушку, хотя и знал теперь, что скрывается за этой милой внешностью.

— Автор гораздо сильнее любой музы, — говорила она, — хотя мы и симбионты, но в этой паре мы более слабое звено. Автор — человек. Он может существовать без музы. А некоторые особо сильные могут даже творить без вдохновения, пусть и не так ярко. Писатели называют это «халтурой».

— Мы же без автора, — условный мяч перешёл опять к Музу, — как ты теперь знаешь, даже собственной формы не имеем, и создать её не в состоянии. А со временем просто хиреем, если долго остаёмся невостребованными.

Живо представив себе тающую у него на глазах Музу, Валера в полной мере осознал, на какие жертвы и риск пошла она ради любви к нему, добровольно от места. Ему этот её поступок стоил лишь года мытарств, а ей мог стоить самого существования. Но сейчас она, как ни в чём не бывало, шла по тропе на несколько шагов впереди него и продолжала говорить, в который раз перехватив инициативу.

— Муза не может как-либо повлиять на сюжет, — объясняла она. — Мы лишь помогаем ему кратчайшим путём попасть к автору и побуждаем его к работе. Вы называете это вдохновением. Но только автор при помощи своего таланта способен создать из голого сюжета полноценное произведение, оживить его, наполнить красками, напитать чувствами! Автор способен даже перекраивать его по своему желанию, что абсолютно не доступно музам.

— Поэтому с неизвестной силой, которая стоит за происходящим сейчас, может потягаться только автор, — подвёл итог Муз.