Пожиратель тени

Бройдо и Бульдог еще не успели пристегнуться, как двигатель взревел, и они стукнулись головами, когда машина взмыла в небо. Промелькнули облака, и небо потемнело, когда Джиоти подняла корабль на максимальную высоту.

С приглушенным проклятием Джиоти стукнула по панели.

— Не могу даже найти их! Слишком много помех. Если не сможем поймать их визуально, то потеряем.

Корабль задрожал, грозясь развалиться, и Джиоти выровняла машину. Три лица уставились на дно страшной пропасти, где распростерся мир. Заводские дымы Заксара расплывались по искрящейся поверхности моря и потрескавшейся глине пустыни. Горизонты Ирта выгибались вверх, а машина дерзко лезла еще выше, к опасной грани своих возможностей.

— Маркграфиня! — позвал Бульдог, когда корабль бешено затрясся. — Мы же так убьемся! Даже Чарм не спасет при падении с такой высоты!

— На их высоте нам не справиться с ними, — объяснила Джиоти, закладывая вираж и оглядывая слои облаков и туманный горизонт внизу. — Надо подняться выше.

Бульдог повернулся к Бройдо, пытаясь отвлечься от страха, который внушали ему аэроманевры Джиоти.

— Скажи, эльф, Край Мира — это действительно такое страшное место, как о нем рассказывают?

— Что я могу тебе сказать? — ответил Бройдо, норовя разглядеть что-нибудь сквозь морозные узоры на фонаре. Там, внизу, щелочная река раскинула свои иссохшие рукава среди соляных холмов. — Я, знающий только Край Мира, не могу судить. Ирт с такой высоты тоже достаточно страшен.

— А, да, страх… — Бульдог погладил бороду и стал рассуждать, чтобы отвлечься от зловещего треска распорок и тросов. — Страх есть тень разума, хотя сам разум и есть олицетворенный свет. Ты согласен, эльф?

— Что разум — свет, а страх — тьма? — Бройдо поднял к Бульдогу напряженное лицо. — Это кажется довольно верным — ведь у разума бывают просветления, а страх затмевает мысли.

Бульдог благодарно улыбнулся.

— Чем сильнее свет, тем гуще тень, не правда ли? Я теперь верю, эльф, что ты окажешься весьма приятным собеседником и достойным доверия союзником. Тогда согласен ли ты, что мы должны повернуться лицом к свету и оставить тень позади?

— Мне это кажется верным, но как мы это сделаем? — сумел выговорить Бройдо, хотя его желудок сжимался каждый раз, когда машина проваливалась в воздушную яму. — Сейчас я бы готов был ослепнуть от света.

— Повернуться к свету — значит отбросить консервативность мысли, Бройдо, переступить эгоистические предрассудки…

Машина влетела в какое-то завихрение, и Бройдо с Бульдогом дружно взвизгнули.

— Хватит щелкать клювами, вы там! — прикрикнула Джиоти, побелевшими пальцами удерживая трясущийся штурвал. — Я знаю, что делаю. Сидите спокойно и…

Тут двигатель зачихал, кашлянул, выплюнул клуб белого дыма из-под кожуха, и машина, вздрогнув, замолчала. В течение мгновения ни один звук не нарушал тишины небесного пристанища, потом крылатая кабина нырнула вниз, и тут уж все трое громко завопили от страха.

8. КОТЯРА

Песчаные дюны Паучьих Земель казались тигрово-желтыми в черных полосах колючих деревьев. Ветви были затянуты коконами паутины, и жертвы свирепых местных членистоногих висели на ветвях высушенными оболочками — хрупкие, как бумажный пепел, фигурки несчастных собак, птиц и обезьян.

Этот мерзкий доминион Риис помнил еще с предыдущего раза, когда он был здесь, спасаясь от Властелина Тьмы. Теперь, когда Лара вернулась и вывернула его мир наизнанку, казалось, что это было много веков назад. Защищенный от пауков и клещей своей волшебной силой, он целеустремленно шагал через острые стебли травы и ослепительный жар пустыни. Он искал чармовый туннель — проход, соединявший отдаленные области Ирта.

Эфемерная Лара летела рядом, и ее черные волосы развевало сзади, как колышущаяся от ветра темнота. Она была счастлива, что Риис согласился спасаться от Лучезарного. В течение всего перелета от Арвар Одола до торгового порта в Моодруне она пыталась своей радостью утихомирить боль, беспрестанно терзавшую ее от самого спуска с Края Мира. Наедине с Риисом в глайдере по дороге от Моодруна до Паучьих Земель она стала петь старые песни, которым он научил ее на Темном Берегу.

Но эти распевы, когда-то так нравившиеся ее хозяевам, теперь, как обнаружил Риис, его не волновали. Они только напоминали ему о той службе, которую он возлагал на Лару при ее жизни, за что он уже много раз извинялся.

— Я не должен был оставлять тебя в лесу. Надо было знать, что деревенские тебя боятся. Следовало побыть с тобой и защитить тебя от них.

Чтобы сделать ему приятное, она перестала петь, и боль вспыхнула сильнее. Он был так рад снова видеть Лару, слышать ее голос, что не заметил почти неуловимых признаков страдания, которые Лара не могла скрыть: подергивания кожи на лице, напряженной морщинки под огненно-синими глазами, замедленное произношение слов.