Пожиратель женщин (Сборник)

— Так что же она ее не изменит?

— Она боится Дункэна.

— Пусть подаст жалобу!

— И вы уверены, старина, что сможете ее защитить?

— А вы?

— Что я?

— Вы не способны сами ее защитить?

— Вот что я вам скажу, старина. Если я всерьез обозлюсь и дойду до точки, то убью этого Дункэна, а заодно и того грязного типа, который отирается около него. Но я не хочу окончить жизнь на виселице и доставить моей матушке горе. Не говоря уже о том, что мне самому это не больно-то нравится...

— Тогда возвращайтесь в Томинтоул.

— Только с Патрицией.

— Ну, что же, по крайней мере, вы не можете сказать, что вас не предупредили.

Сам Блюм не пожелал отправляться спать, пока не узнает, выгорело ли это дело и получит ли он свои проценты. При виде шотландца он чуть не подпрыгнул, но еще больше его поразила довольная мина на лице постояльца, который весело его поприветствовал:

— Вы еще не легли, мистер Блюм?

— Я... я волновался... вы задержались. Я боялся, как бы вы не заблудились.

— Как раз наоборот, старина, это меня атаковали два типа, и мне пришлось их малость пристукнуть для собственного спокойствия.

— А кто... кто же были... эти люди?

— Инспектора полиции.

— Что-что?

— Но только как я мог предположить, кто они есть, как по-вашему, старина?

— А... а после?

— После, само собой, они позвали других шпиков... да, честно говоря, эти парни не больно-то спортивные, верно? Ну и мы оказались в Ярде, а там пришлось объясниться... И знаете, что они мне посоветовали?

— Нет.

— Возвращаться в Томинтоул.

— Правда?

— Ну я им объяснил, что не вернусь в Томинтоул без Патриции!

— Моей племянницы?!

— Вы великий шутник, старина, верно? А что до Патриции, то я ее люблю, а остальное не имеет никакого значения...

— Но вы едва знакомы с ней!

— Ну и что?

— А вы сказали о своих планах Патриции?

— Я у нее даже руки попросил на глазах у всего зала в «Гавайских пальмах».

— С какой стати именно там?

— Потому что я там расхаживал и играл «Сотню деревенских дудочек».

— Это, наверное, привело в восторг Дункэна?

— Да, все там меня оценили, кроме Патриции. Она меня лупила по башке.

— По башке? Почему по башке?

— А потому что я ее носил на своем плече. Спокойной ночи, старина.., Я не жалею, что уехал из Томинтоула... В Лондоне здорово веселятся.

Затуманенным взглядом Сэм смотрел, как поднимается по лестнице этот странный шотландец, который измордовал инспектора Ярда, играл на волынке в «Гавайских пальмах» и носил Патрицию у себя на плече. Патрицию, с которой Дункэн не спускал глаз!

На следующий день, в восемь часов вечера, Малькольм Макнамара вошел в ресторанчик «Старый капитан», нисколько не обратив внимания на трех мужчин, которые не отрывали от него глаз. В самом деле, это были три крепких проходимца — Блэки, Торнтон и Тони, которые внимательно изучали свою жертву и уже жалели о том, что не стребовали с Дункэна вознаграждения пожирнее. Пока шотландец выбирал, за какой столик ему сесть, Тони прошептал:

— Тут еще бабушка надвое сказала...

Торнтон был покрепче, он пожал плечами:

— Тьфу! Эти верзилы бывают как кисель!

Блэки был постарше, поэтому пробурчал:

— Не тот случай!

Пока Малькольм ждал Патрицию, он съел три сосиски и выпил полбутылки виски. Такой из ряда вон выходящий клиент заинтересовал хозяина Джима ля Шуэтта, и он решил к нему подойти:

— Вы, с позволения сказать, проголодались, сэр, не так ли?

— Проголодался? Мы об этом поговорим чуть позже, когда начнем ужинать с приглашенной мною дамой.

— Если я правильно понял, после этих сосисок вы хотели бы еще поужинать?

Теперь настала очередь шотландца удивленно взглянуть на него:

— Вы шутите, старина, или как? Да это так, на один зубок положить, чтобы скоротать время... А что у вас есть?

Макнамара заказал столько, что этого хватило бы если не на роту, то уж на четверку хороших едоков точно. И снова принялся за сосиски и, конечно, за виски. В восемь тридцать появилась Патриция, уступив в который раз воле Дункэна. Малькольм бросился ей навстречу, взял за руку и проводил к столу.

— Ну вот, крошка, видеть вас — это настоящий праздник! Я так боялся, что вы не придете...

— Почему же?

— Потому что вы так элегантны, так изящны, не то что я... верно? Я же не слепой, зачем обманываться, понимаете?.. Но только когда любишь...

Несмотря на подавленное состояние, она не могла не улыбнуться.

— Бедный вы мой друг, ну что вы будете делать со мной в Томинтоуле?

— Как что? Вы будете матерью моих детей!

— Скажите честно, Малькольм, вы видите меня там?

— Ну, может быть, не такой, какая вы сейчас... Если вы приедете со мной, то мы от вокзала пойдем пешком... Неподалеку от места, где я живу, есть родник. Я ополосну вам лицо родниковой водой, ну, умою, что ли... И вы станете чистой-чистой. И тогда мы начнем жизнь сначала...

Все посетители разом оглянулись на великана, когда Патриция заплакала навзрыд. Он обнял ее одной рукой и привлек к своему плечу, заверив окружающих:

— Она разволновалась...

Джим ля Шуэтт, все еще полный сомнений, поинтересовался:

— Я вам все-таки подаю ужин?

— А как же!

— Просто я вижу, в каком состоянии дама...