Пожиратель женщин (Сборник)

Патриция совершенно не замечала, как бежит время. Нескладные речи шотландца напомнили ей ее первых вздыхателей в родной уэльской деревне: такое же смущение, неуклюжесть и искренность и та же наивность при полном непонимании мира. Но ведь и она сама тогда не знала этой жизни и ее жестких законов. Сегодня все было совсем иначе. Сквозь голос Малькольма ей слышались голоса то Дэфида, то Энерина, то Гвилима, то Овейна...

И пока Макнамара разливался соловьем о прелестях Томинтоула, молодая женщина с глазами, полными слез, снова видела свою родину с ее зимами и веснами, которые, казалось, никогда не кончатся, И только когда Патриция подняла голову, чтобы улыбнуться своему спутнику, она заметила людей Дункэна. Лицо Торнтона напомнило ей а кого-то из окружения Джека. А по выражению лиц двух других она поняла, что это как раз те типы, которым было поручено выпотрошить шотландца. И тут в ней все взбунтовалось. Она не желала смириться с тем, что в ответ на нежность, пусть и нескладно выраженную этим большим ребенком, она должна сдать его в руки убийц. Но-с какого боку взяться, чтобы не вызвать подозрения у тех, кто не преминет доложить обо всем Джеку? Она безуспешно искала выход. А тем временем Джим ля Шуэтт объявил присутствующим:

— Господа, мы закрываемся...

Все клиенты вышли беспрекословно. Троица отправилась в засаду на Клементс-лейн, куда мисс Поттер должна была препроводить шотландца под предлогом небольшой прогулки после ужина. Патриция тянула время как могла, но в конце концов настал момент, когда нужно было освободить помещение. Как приговоренный к казни, она пыталась «надышаться перед смертью», и вдруг стала нахваливать Джиму прелести его кухни, а старый Джим, не очень-то привыкший к любезностям завсегдатаев рыбного базара, смущенно потупился, как девица, которую расхваливают за добродетель. Он не захотел остаться неблагодарным, пожелав большого счастья такой симпатичной паре, и, подмигнув, с видом знатока, который не попадет пальцем в небо, обратился к мисс Поттер:

— Мадам, вы можете быть спокойны за своего мужа... Я редко встречал людей такого отменного класса, да еще с таким аппетитом! И судя по тому, как он любуется вами, каждому ясно, что такого влюбленного не просто найти! С вашего позволения, мадам, скажу, что вам обоим чертовски повезло, и я желаю вашему малышу, чтобы он был таким же красавцем, как его папа и мама... — Ну, и поскольку Джим был не дурак пошутить, он добавил:

— ...Но все-таки, чтобы он был нЬ так прожорлив, как его папа, ведь во всем Объединенном Королевстве не сыщешь семьи, которая бы могла каждый день прокормить двух таких едоков!

И он захохотал, Малькольм за ним, а бедная Патриция, с комом в горле, не могла простить хозяину «Старого капитана», что он расписывал тот мир, который был для нее закрыт.

Стоя на пороге, шотландец взял под руку свою спутницу и прошептал:

— Вы видите, дорогая, что должны поехать в Томинтоул?

Вместо ответа молодая женщина уткнулась лицом в его руку (его плечо было слишком высоко для нее) и всплакнула, чтобы хоть как-то разрядиться. Он подождал, пока она поплачет, а потом нежно спросил:

— Вы плачете просто так?

— Будем считать, что я плачу от нашей скорой разлуки... Вы отправитесь в Томинтоул... А я вернусь туда, где все ненавижу... После встречи с вами я буду еще более несчастной, чем раньше...

— Так поехали со мной.

— Это невозможно, Малькольм... Я не хочу, чтобы с вами стряслось несчастье...

— Вы и вправду думаете так, как мне сказали?

— Клянусь вам!

Он обнял ее еще крепче и успокоил:— Так зачем себе морочить голову? Мы еще увидимся, крошка...

Теперь Патриция решила: пусть Дункэн подвергнет её любым пыткам, но она ни за что не поведет своего спутника на Клементс-лейн. В конце концов, пусть Дункэн лучше ее убьет, чем влачить ту жизнь, которая ей предстояла... Но как раз тогда, когда она хотела предложить поймать такси, шотландец спросил:

— Если вы не очень устали, дорогая, давайте немножко пройдемся... Все-таки Лондон, ночь, в этом что-то есть, правда?

И не дождавшись ответа, он повлек ее за собой. Патриция покорилась. Она была фаталисткой, и у нее больше не осталось сил сопротивляться. И когда Малькольм свернул на Клементс-лейн, она усмотрела в этом перст судьбы, которой уже не вольна была противиться. Не в силах произнести больше ни слова, она шла вперед в состоянии почти полного отупления. И все-таки каждая клеточка в ней была настороже, она больше почувствовала, чем увидела, три тени у входа в подъезд какого-то здания. Она встала как вкопанная. Удивленный Малькольм' спросил, что с ней.

— А что вы такое носите за собой в этом чехле, Малькольм?

— Свою волынку.

— На которой вы играете в Томинтоуле в честь той, которую любите?

— Совершенно верно.

И тут мисс Поттер озарила мысль, которая развеселила ее вопреки всем страхам.

— Ну тогда вы не вполне искренни со мной, раз до сих пор не устроили концерт в мою честь!

— Кроме шуток, вы бы хотели?

— Прошу вас.