Пожиратель женщин

– Вы должны знать, что нас совсем не интересует, в чем состоит расстройство здоровья полковника Фентона. Это конфиденциальное медицинское дело, оно не касается полиции. Я не просил доктора Этериджа об информации, связанной с заболеванием, а если бы и попросил, то он не дал бы ее мне. Факт, что ваш муж подвергался шантажу, может быть скрыт, хотя я не думаю, что этого удастся избежать, но причина его обращения в клинику и детали лечения являются только вашим и его делом.

Миссис Фентон осторожно поставила свою чашку на поднос. Глядя на огонь, она произнесла:

– На самом деле я не думаю, что это мое дело. Я не была расстроена тем, что он ничего мне не рассказывал. Это сейчас легко сказать, что мне следовало бы понять его и попытаться помочь. Думаю, он поступил достаточно умно, умолчав об этом. Люди так беспокоятся об абсолютной честности в браке, но это не слишком чутко – доверять такие мучительные вещи, если только вы не хотите действительно доставить страдания. И все же я хотела бы, чтобы Мэтью рассказал мне о шантаже раньше. Тогда он действительно нуждался в помощи. Вместе, я уверена, мы смогли бы что-нибудь придумать.

Далглиш спросил, когда это началось.

– Мэтью сказал, что около двух лет назад. Ему позвонили по телефону. Голос напомнил ему о лечении в клинике Стина и процитировал некоторые из самых интимных подробностей, которые Мэтью рассказал психиатру. Затем голос предположил, что муж согласится помочь больным, пытающимся преодолеть те же затруднения. Многое было сказано об ужасных социальных последствиях в случае, если их не будут лечить. Все это было очень искусно и умно увязано, и не было ни малейшего сомнения, что последует затем. Мэтью спросил, каких действий от него ждут, и получил ответ, что ему следует отправлять пятнадцать фунтов в банкнотах так, чтобы они поступали в клинику с первой почтой первого числа каждого месяца. Если первое число приходилось на субботу или воскресенье, письмо должно было бы прибыть в понедельник. Ему следовало писать адрес зелеными чернилами и вкладывать в конверт вместе с деньгами записку, гласившую, что это посылает благодарный пациент. Голос сказал, что он может быть уверен в том, что деньги пойдут туда, где сделают наибольшее добро.

– Это был достаточно умный план, – сказал Далглиш. – Шантаж было бы трудно доказать, и сумма прекрасно рассчитана. Думаю, что ваш муж избрал бы иную линию поведения, если бы сумма оказалась чрезмерной.

– О, он так бы и сделал! Он никогда не позволил бы, чтобы нас разорили. Я не имею в виду, что мы могли себе позволить терять по пятнадцать фунтов в месяц, но это была сумма, которую Мэтью вполне мог выкроить из своих личных денег, не вызывая у меня подозрений. А размер требований не увеличивался. И в этом его необычность. Мэтью всегда думал, что шантажиста никогда нельзя удовлетворить и он будет увеличивать свои требования, пока жертва не отдаст последний пенни. Но в этом случае было совсем не так. Мэтью послал деньги, чтобы они прибыли первого числа следующего месяца, и ему вновь позвонили. Голос поблагодарил его за великодушный вклад и ясно дал понять, что больше пятнадцати фунтов не ждут. И высылать деньги в большей, чем сказано, сумме не надо. Звонивший сказал что-то о том, что вполне удовлетворен. По словам Мэтью, он почти смог убедить себя в правдоподобности истории. Около полугода назад он решил пропустить месяц и посмотреть, что получится. Было очень неприятно. Раздался еще один звонок, и угроза оказалась слишком явной. Голос поведал о необходимости спасти больных от социального остракизма и сказал, что жители Сприггс-Грина были бы очень огорчены, услышав об отсутствии у него великодушия. Мой муж решил продолжать платежи. Если бы в деревушке действительно стали известны подробности лечения мужа, для нас это означало бы только одно – необходимость уехать отсюда. Моя семья живет здесь около двухсот лет, и мы оба любим этот дом. Мэтью получил бы сердечный приступ, если бы ему пришлось расстаться с садом. И потом, здесь еще и деревушка. Конечно, вы не видели ее во всей красе, но мы ее любим. Мой муж – здешний церковный староста. Наш маленький сын, погибший в дорожной аварии, похоронен здесь. Нелегко сниматься с насиженного места в семьдесят лет.

Да, это было бы нелегко. Далглиш не спросил ее, почему открытие вынудило бы их уехать. Более молодая, стойкая, искушенная в житейских делах пара, без сомнения, не обратила бы внимания на возникшую огласку, проигнорировала инсинуации и приняла смущенное сочувствие друзей с твердой уверенностью, что ничто не длится вечно и что некоторые вещи в деревенской жизни так же безжизненны, как прошлогодний снег. Жалость было бы принять труднее. Возможно, что именно боязнь жалости вынуждает большинство жертв уступать. Далглиш спросил, что сделало происходящее явным.