Пожиратели душ

Четвертый имел вид дряхлого, еле живого старца. Это он нарочно, догадывалась Камала: показывает смертным, какой старый он маг. Он, как и его молодой собрат, стоял внизу и беседовал с гостями – но, как и тот, не позволял никаких вольностей, никому не подавал руки и не подставлял щеку для поцелуя. «Эти четверо играют по собственным правилам, как и я», – думала Камала. Ей ужасно хотелось познакомиться с ними, сделать так, чтобы они приняли ее как равную, но она не знала, с чего начать. Итанус избаловал ее, внушил ей бессознательную надежду, что и другие магистры окажутся такими же человечными. Между тем эти представлялись ей существами совсем иного рода, и она начинала понимать, как трудно будет взять верный тон, когда знакомство наконец состоится… и как скверно может все обернуться, если она оплошает.

«Не спеши, – сказала она себе. – Лет у тебя впереди столько, что ты вполне можешь не торопиться». Тщетно: разумные слова не убеждали душу, горевшую нетерпением, как у смертной.

«Недостаток терпения, – предостерегал ее Итанус, – для тебя опасней любого врага».

Веселая компания, поднимавшаяся по лестнице, угрожала нарушить ее покой. На соседнем балконе она заметила дверь, открывавшуюся наружу. Мысль о глотке свежего воздуха прельстила ее, и она поспешила туда.

Самой малой толики магии хватило, чтобы отпереть заветную дверь. На дворе смеркалось. Камала оказалась на узком мостике, предназначенном явно не для пышных процессий, а для более скромных нужд. Саврези, возможно, пользовались им для незаметных походов в хозяйственную пристройку. Как бы там ни было, этот уголок вдали от парадного входа сулил ей желанное одиночество.

Она притворила дверь за собой. На обоих концах моста, совершенно пустого, горели факелы. Камала в голубом сумраке дошла до середины и облокотилась на перила.

Она устала – не телом, а духом. Устала от незнакомых мужчин, целовавших ей руку, и женщин, чмокавших ее в щеку. Она поклялась, что никому больше не позволит прикоснуться к себе, а сегодня многократно нарушила свою клятву. Она улыбалась шуткам, которые не находила смешными, восхищалась драгоценностями, которые не находила красивыми, терпела намеки щеголей, чьи мозги явно помещались в штанах. А магистры тем временем наблюдали за этими игрищами, отчужденные и независимые. Она жаждала принадлежать к ним. Впрочем, нет – она и так уже к ним принадлежала, но хотела, чтобы они знали об этом.

«Рассчитай время верно, – говорил ей Итанус. – Магистры подчинены своим привычкам, ненавидят перемены пуще, чем смертные, и не примут к себе женщину без значительного сопротивления. Не позволяй им узнать, кто ты, пока не будешь уверена в приеме, который тебе окажут. Помни: если они не признают тебя настоящим магистром, их Закон тебе не защита».

Но как может она быть уверена? На один отчаянный миг ей захотелось обратно к Итанусу, в лес. Там хотя бы знаешь, по каким правилам жить.

– Скажи, ведьма… – Раздавшийся сзади голос напугал ее – она не слышала, как отворилась дверь башни. – Рави платит за твою жизнь деньгами? Или это теперь покупается за любовь?

С резким ответом на языке она обернулась – и замерла, как пораженная громом.

Магистр со шрамом.

Мантия все так же колыхалась вокруг него, чувственно и ненатурально. Подумать только, на что расходуется жизнь одного из смертных. Неужели и она, Камала, будет когда-нибудь тратить чью-то жизнь, чтобы пустить собеседнику пыль в глаза?

От пляшущего света факелов шрам на лице магистра казался багровым, совсем свежим.

– Ты не ответила мне, девушка. Она гневно вспыхнула, но сдержалась.

– Если ты, как тебе кажется, знаешь меня, сам и ответь.

– В башне ты вела себя более вежливо.

– Там со мной вежливо обращались.

– Смертные увиваются вокруг тебя, магистры наблюдают молча. На чье суждение следует полагаться?

Легкая улыбка заиграла у нее на губах.

– Возможно, я пришла не затем, чтобы меня судили.

– Возможно, выбор не за тобой.

Он подошел ближе, протянул руку к ее лицу. Камала, внутренне ощетинившись, отступила. Она не давала ему права трогать ее!

– Боишься? – холодно осведомился министр.

– Нет, – с тем же холодом отчеканила она.

Он снова протянул руку, и его колдовская власть удержала ее на месте. Он слегка потрепал ее по щеке – но тут она сама пустила в ход магию и попятилась, наступив на шлейф. Сердце так билось, что она слышала его стук. Может быть, и он тоже слышал?

– Не делай этого, – выдохнула она.

– Не делать чего? Не ласкать тебя по-мужски, как Рави ласкает? Но ты ведь к этому привыкла, не так ли? Ведьма и шлюха по сути своей одинаковы. Одна торгует телом, другая душой – вот и вся разница.

Первым ее побуждением был негодующий ответ, вторым, более разумным, – молчание. Рави не знает, что она была шлюхой, и магистрам тоже не удалось узнать ее прошлое. Этот бросается оскорблениями наугад, чтобы вывести ее из себя. Он ничего не знает о ней.

– Так что же? – Он смотрел насмешливо, но холодно, как рептилия, без искры человеческого веселья. – Ты всякий раз будешь мне отвечать колдовством или предпочтешь убежать?