Пожиратели душ

– Я убила магистра.

Закрыв глаза, он прочел про себя молитву. Лишь обретя уверенность, что голос его не дрогнет, он спросил:

– Как?

– Это был несчастный случай. Он напал на меня, я стала защищаться, и он… упал. Падение было долгим, он успел бы спастись. – Она до крови прикусила губу. – Но он ничего не делал. Только падал.

Итанус глотнул воздуха.

– Переход?

– Не знаю. Он был… точно смертный. Совершенно беспомощный.

– Другие знают?

– Магистры? – поморщилась она.

– Да.

– Возможно. Поблизости было не меньше троих.

– Известно им, кто ты на самом деле?

– Не думаю.

Шумно вздохнув, он отвернулся и попытался собраться с мыслями. По Закону и обычаю он должен прогнать ее немедленно, навсегда. Согласно тому же Закону и обычаю, он даже разговаривать с ней не должен. Нельзя было давать ей кольцо, нельзя было, прежде всего, делать ее магистром. Он нарушил уже столько правил, считавшихся прежде священными…

Он снова повернулся к ней и был поражен, увидев слезы у нее на лице. Не думал он, что она может сломаться до такой степени. Проглотив комок в горле, он принудил себя говорить спокойно.

– Ты должна забрать все, что способно навести на твой след. Не только одежду и прочие вещи, но каждый свой волосок, каждый обрезок ногтя. Запах, оставленный на простынях, отпечатки на дверной ручке и столбике кровати… словом, все.

Она кивнула.

– Опасно то, что тебя могут поймать на этом, но если они не знают, что ты магистр, то вряд ли будут настороже. – Итанус задумчиво потер нос. – А имя твое им известно? Твое лицо?

– Нет, вряд ли.

– Если ты не уверена, лучше измени внешность.

– Хорошо.

Раньше он часто предлагал ей поменять облик, но она всегда с негодованием заявляла, что нe намерена отказываться от своего тела ради чьей-то прихоти. Ее теперешняя уступчивость говорила о многом.

– За мной будут охотиться? – тихо спросила она.

– Смертные знают о гибели этого магистра?

Она зажмурилась, припоминая. Обледеневшие сосны позвякивали на ветру.

– Да. Они толпились вокруг тела, когда я убегала.

– Тогда погони не избежать. Если бы его смерть осталась в тайне, дело другое, но раз смертные знают… магистры должны схватить и казнить преступницу как можно скорее, пока народ не пришел к мысли, что одного из них можно убить безнаказанно. Когда люди видят, что и мы тоже смертны, это уже достаточно худо.

Ее плечи дрогнули.

– Мастер Итанус, поверьте мне, я не хотела…

– Я знаю, Камала, – жестом остановил ее он. – Не забывай, что Закону научил тебя я. Нельзя покушаться на жизнь другого магистра – хотя бы из-за цены, которую тебе пришлось бы платить.

«Которую тебе придется платить теперь. Ах, необузданная моя красавица, рано ты восстановила против себя наше братство. Хоть год бы повременила, прежде чем сотрясать основы».

– Я сделаю все, что вы скажете, – прошептала она.

– Тогда поспеши уйти как можно дальше от них. Не пытайся направить их по ложному следу. У них в таких делах вековой опыт – запутывая следы, ты можешь дать им больше сведений, чем намеревалась.

Ее глаза сверкнули, как прежде, – даже в беде она не желала признать, что другие магистры способны превзойти ее в чем-то.

«Ах, Камала, неукротимый дух – и сила твоя, и величайшая слабость. Да сохранят тебя от него боги».

– Ни помощи, ни защиты я у вас не прошу.

– Нет, – подтвердил он. – Не просишь.

– И сюда я не вернусь, не доставлю вам хлопот. Можете не опасаться.

Сердце Итануса сжалось на миг.

– Возвращаться тебе нельзя.

«Ты теперь вне закона – такую судьбу не делят с другими».

Она почтительно склонила голову, и он вспомнил, как она пришла к нему в первый раз – пылкое дитя, полное решимости покорить мир. «Теперь ты его покорила. Стоило ли оно того? Не сожалеешь ли ты порой о пути, который избрала?»

Вопрос скорей риторический. Если она по-настоящему пожалеет, что стала магистром, ее душа утратит Силу, нужную для продления жизни, консорт порвет связующие их узы, и она умрет. То, что она еще ходит по земле, доказывает, что она намерена продолжать.

– Я сожалею и о том, что пришла к вам теперь. Вы нарушаете Закон уже тем, что говорите со мной…

– Нет. Не нарушаю.

Он встретил ее алмазный взгляд и вложил в голос всю доступную ему силу, чтобы укрепить ее дух.

– Мне снится сон, только и всего. Сны порой трудно отличить от яви. Диковинный сон: будто бы моя прежняя ученица явилась ко мне, призналась, что нарушила наш Закон, и попросила совета. Наяву бы она, конечно, не стала этого делать, ибо знает наши порядки. Да и я не стал бы ничего советовать той, что убила магистра.

Она кивнула. В ее глазах появился блеск, слезы высохли. Хорошо.

– Кроме того, луны во сне смотрели в разные стороны– продолжал он. – Как же это могло быть правдой?

– В самом деле – как? – прошептала она. Некоторое время она молчала. Сосны постанывали на ветру, одна льдинка со звоном разбилась о землю. Ему вдруг захотелось обнять ее за плечи, поцеловать в лоб, как ребенка. Утешить. Но это не в его духе… и не в ее.