Пожиратели гашиша

- Настоящим археологом, - продолжал я, опустив на колено миску с остывающим супом, - археологом по призванию движет чисто научный интерес. Для него не существует моральных, финансовых и политических границ. Он живет там, где находятся предметы, могущие пролить свет на неразгаданные тайны древнего мира. Его не столько заботит настоящее время, в котором существует его тело, сколько давно минувшее, где живет его разум.

Его истинный, чистый, свободный от стяжательства интерес человеку непосвященному может показаться эгоистическим, но мы - археологи - это та категория людей, которая работает для самоудовлетворения, принося при этом неоценимую пользу всему обществу. Конечно, очень трудно бывает расстаться с древними раритетами, которые сам отыскал, добыл, отнял у земли и у прошлого своими собственными руками, перелопатив при этом тонны грунта.

Можно сказать, не нарушают законов те, кому посчастливилось работать на определенное государственное учреждение, например, Эрмитаж. Но есть и те, кто не пристроился, в силу каких-либо обстоятельств, и они становятся своего рода париями, нарушающими законы, но собирающими в своих квартирах огромные и прекрасные коллекции. Есть такие люди - от рождения изо всех сил их влечет к себе прошлое, - я перелил последние капли супа в ложку и проглотил, - и я - один из них!

- Какая у вас интересная жизнь, - зачарованно произнесла Ксения, а Марина с гордостью задрала нос.

- А что у нас на второе? - вопросил Слава циничным тоном.

- Ах да, - словно пробудилась ото сна Ксения и положила из казанка картофельное пюре с тушенкой.

С момента нашей первой встречи она здорово переменилась. Уставшая от одиночества медсестра уступила место успокоенной спутнице жизни обеспеченного мужчины, а теперь еще, вдобавок, околдованной причастностью к Процессу Познания Древних Тайн, которым ей теперь казались наши раскопки. Я тоже завелся, оседлав любимого конька, и чувствовал себя так, словно не микроавтобус откапывал, а могильник взламывал. Да и у Маринки взгляд затуманился - видно, вспомнила наши поездки. Один Слава невозмутимо шуровал вилкой.

Посотрудничав со мной, он составил какое-то свое представление, как добываются сокровища, ничуть на мои россказни не похожее. Хотя нет, приглядевшись, я понял, что и его слегка пробрало.

После обеда мы разлеглись на травке. Слава закурил. Купание сделало тело легким, и, перебивая голос разума, сердце гнало мысли о работе прочь.

Мышцы приятно ныли, а бессонная ночь давала о себе знать, делая шорох листвы все более убаюкивающим. Я сладко вздохнул.

- Вставай, - растолкал меня Слава.

Я с трудом поднял голову. Тень от деревьев сместилась в сторону, лицо горело, напеченное солнцем. Я сел и потер вспухшую физиономию.

- Два часа проспали, - недовольно пробурчал Слава. Я огляделся, дамы куда-то исчезли, вероятно, чтобы нам не мешать. По их мнению, послеобеденный отдых был обязательной частью нашего рабочего распорядка. - Пошли. День не резиновый.

Я быстренько поднялся. День, в натуре, не резиновый, а успеть надо много.

Женщин мы обнаружили на берегу, где они устроили нудистский пляж. И правда, кого стесняться, все свои. Я взобрался на бугор, вытянул лопату и нехотя ткнул ею грунт. Копать стало лень. Вот почему я не люблю прерывать работу, на повторный рывок меня уже не хватает. Корефан, однако, собрался с силами и стал резвенько кидать глину.

Плеснула вода.

Так мы проковырялись до семи часов. Прежнего задора уже не было, и активность понемногу угасла.

От воды потянуло холодом. Слава остановился и поглядел на небо: - Вроде гроза собирается.

Опираясь на лопату, я с трудом разогнулся. Поясницу стало ломить. Плохой признак, завтра будет тяжелее.

- Где там твоя гроза?

- Вон, - показал рукой Слава.

Из-за леса на другом берегу выползало широкое темно-синее облако. В его почти черных недрах временами что-то посверкивало.

- Только грозы нам не хватало, - устало бросил я.

Туча шла прямо на нас.

- Пойдем в лагерь, вещички поможем собрать, чтобы не намокли.

Найдя подходящий предлог, чтобы оставить работу, мы вскинули лопаты на плечи и пошагали к стоянке. Спустившись в реку, я увяз в набросанной глине и зачерпнул сапогом воду.

- А, черт!

- Что случилось?

- Воды набрал.

- Ходил бы босиком, - пожал плечами Слава.

- Ревматизм, - сказал я.

В стойбище наши женщины, ни о чем не подозревая, курили у костра. В котле булькал ужин.

- Наработались? - спросила Марина.

- Гроза идет, - сообщил я. - Прячьте все промокающее в машины.

- Ой, и в самом деле. - Ксения быстро поднялась и скатала одеяло. Марина тоже оторвала зад и стала собирать мелкие шмотки.

Я отнес в палатку свое барахло и недовольно покосился на костер. Жаль, ужин не доварится.

Туча стремительно приближалась, слышно было, как ворчит гром. Откуда-то выплыли кучевые облака, похожие на комки плотной ваты, и шли в авангарде, словно легкая кавалерия, предваряющая основные силы тяжеловооруженного войска.

- Что вы хоть готовили? - поинтересовался я у Марины, подойдя к очагу. В сапоге противно хлюпало.

- Макароны по-флотски, - сказала Марина. - Но теперь уж вряд ли.