Пожиратели облаков

Отняв голову от жаркой, липковатой от пота подушки, Марк шало огляделся в полумраке квартиры. Пуховое одеяло спуталось в ногах. Стряхивая с себя вязкую, тревожную зыбкость сна, он ощутил на себе груз нового утра. Первой задачей было определиться со своим местонахождением (с некоторых пор, просыпаясь, Марк уяснял это не сразу). С мутноватым испугом он вобрал в себя комнату. Снаружи за окном с тихой нудностью тарабанил чугунный водосток, пропуская на кирпичи подоконника дождевое сеево. Понятно: квартира «Синеко» в восточном Лондоне, его нынешнее становище.

Нынче ночью он безудержно писал. Помнится, были какие-то сильные чувства насчет чего-то. Марк выполз из-под одеяла и подобрал с пола желтый линованный блокнот. Протер глаза пятками ладоней и прочел написанное:

«Нужно пытаться каждый день. Жизнь – десять триллионов решений. Неужели не хочется обнаружить, как ты их осуществляешь?»

И еще:

«Утрата, которую ты чувствуешь снова и снова, – одна и та же (только каждый раз с другой стороны)».

Было и еще что-то о том, что мы, мол, в сущности, проживаем некую Среднюю Жизнь – отрезок между «Жизнью До» и «Жизнью После». Плюс какие-то паучьи каракули, которые любой недоросток счел бы за бумагомарательство – в основном жирно, с расцарапыванием бумаги прочерченные стрелки и петли, символизирующие логические пируэты, слишком красивые и сложные, чтобы иметь словесное выражение.

Блин. Дерьмо сплошное, из начала в конец. Да и его по объему недостаточно. Вот она, ловушка, устроенная самому себе: бесчестность и тщеславие теперь лупят бумерангом.

«О-хо-хо. Утро, подобное краю пропасти. Нужно приложить силы, чтобы ни о чем не думать, пока ядовитая суспензия не перестанет омывать мозг. На автомате сварить кофе. Вынуть из холодильника пачку томатного сока. В кухонном шкафу стоят хорошие мюсли. Нужно двигаться вперед, плыть, как акула – даже если ты акула с бодуна, ненавидящая себя лютой ненавистью».

Блокнот он отбросил, одеяло отпихнул и взял курс на санузел.

Оккупировав унитаз, Марк стал натруженно прогонять в уме события прошлого вечера, напоминающие шторм в мелком мутном заливчике. Вчера он в одном неброском на вид ресторане ужинал со своим агентом Марджори Блинк. После двух пузатых бокалов бурбона он заказал нечто под названием «Куриный зиккурат»: башенка из наклонных слоев курятины, рифленых эллипсов картофеля, краснокочанной капусты и снова курятины. Заказал сдуру: не дело ковыряться в чем-либо подобном на мероприятиях, оказывающихся на поверку деловым обедом. Под ножом это его блюдо кренилось и расползалось, так что приходилось за ним следить, а разговор вести с висящим у рта обломочком картошки, двигая челюстями, как корова. Блинк, не в пример ему, заказала прожаренного досуха тунца – пять эдаких симпатичных спичечных коробков на белом озерце тарелки.

Идя на обед, он нервничал, потому изначально и принял несколько стопочек виски. Через полтора месяца ему предстояло выдать Блинк на-гора свою вторую книгу. Рабочее название, увы, «Держим обещания, а не секреты: 10 шагов к активной жизни». За ужином Марк пытался до нее донести, что срок сдачи надо бы слегка отодвинуть – времени ему требуется несколько больше; а сама книга, быть может, не должна быть таким уж прямолинейным пособием самопомощи длиной в десять шагов, да и название б не мешало скорректировать. На это Блинк, отложив половинку последнего коробочка из тунца, впилась глазами и сказала: «Послушай: у нас все вбито в контракт». Ох уж этот контракт, чтоб его. Марк в него, признаться, толком не врубался: куда ни глянь, всюду «с учетом вышеуказанного…» и «в период, не превышающий…». Когда он показал тот документ знакомому адвокату одного своего знакомого, тот посмотрел искоса и спросил: «Не пойму: ты же этого, я надеюсь, не подписывал?»

Марк тогда рассмеялся и сказал, что, конечно, нет, а у самого внутри все оборвалось.