Пожиратели огня

О огонь, великолепный и грозный,
Тебя унесла в свою хижину Леппака,
Приняв от своего супруга Лииналлэ
Священную палицу, которою он зажег
Священный огонь земли!
Продолжай же согревать нас в холод,
В бурное время года, продолжай
Готовить нам пищу и закалять
Острия наших стрел, сжигать наших врагов
И ограждать Лелапаха и его семью и всех нас.

Лелапах было имя Великого Хранителя Огня, а Леппака и Лииналлэ — имена той четы, которой предание приписывало открытие огня.

Нагарнуки отличались действительно музыкальными способностями: они умели так хорошо подбирать голоса, что хор в 8000 или 10000 тысяч голосов производил превосходное общее впечатление стройного и благозвучного концерта, то достигавшего высших нот, то спускавшихся на низшие. Прелесть и своеобразность этого пения трудно себе даже представить, а не только передать.

По окончании пения гимна были приведены 6 пленников, нарочно сберегавшихся для этого случая со времени последних военных действий против нирбоасов; их привязали к столбам пыток, но ни один не выказал ни малейшего страха или волнения перед грозящей ему ужасной участью. Все они стройно пели свой военный гимн, смело глядя в глаза своим врагам, с наслаждением и гордостью перечисляя, сколько они перебили нагарнуков, и прерывая себя только для того, чтобы возбудить злобу нагарнуков новыми издевательствами и оскорблениями, как бы желая этим вызвать врагов поскорее прикончить их мучения.

— Что с ними будут делать? — спросил Джонатан Спайерс.

— Эти несчастные обречены на пытки и на смерть на костре! — пояснил Оливье.

— И их сожгут сейчас на наших глазах, а мы будем спокойно смотреть на такое злодеяние и ничего не сделаем, чтобы помешать им?!

— Успокойтесь, на этот раз нам удалось уговорить наших друзей нагарнуков, чтобы они в нашем присутствии сделали только вид или подобие казни; только под этим условием мы согласились присутствовать на их торжестве. Таким образом, вы будете избавлены от этого ужасающего зрелища, и я даже думаю, что ради дня рождения Дика этим несчастным возвратят свободу после того, как попугают их всей видимостью пыток и казни. Но это в первый раз австралийский буш увидит подобный акт милосердия!

Однако сам канадец не особенно верил возможности подобного мягкосердечия со стороны своих друзей нагарнуков.

Между тем после священного гимна началась пляска, в которой принимали участие все взрослые члены племени, кроме старцев и женщин. Танцующие держали в руке по большому зажженному смоляному факелу и плясали вокруг большого разложенного на площади костра; целые снопы искр сыпались от факелов, и в полумраке леса, обрамлявшего деревню, эти сотни движущихся факелов и черных пляшущих фигур представляли собою чисто фантастическую картину какого-то шабаша, на котором, для полноты иллюзии, не было даже недостатка в ведьмах: старухи, прилежные запевалы племени, воодушевляя танцующих выкриками и жестами, также принимали участие в пляске; то тут, то там мелькали их седые космы, тощие руки и горбатые спины.

На опушке леса стоял отряд воинов в полном вооружении с копьями в руках и луком со стрелами за плечом, неподвижных и грозных, точно привидения.

— А что делают эти люди? — спросил капитан.

— Они на страже, чтобы предупредить возможность внезапного нападения врагов: они, или, верите, все мы в настоящее время стоим на тропе войны! — отвечал Оливье.

— Чего же вы, собственно, опасаетесь и с кем воюете?

— Мы ежечасно опасаемся нападения Невидимых, тайных врагов, сокрытых от нас!

— Сокрытых, где? — спросил капитан.

— На дне озера!

Джонатан Спайерс невольно вздрогнул, но тотчас же, овладев собой, громко рассмеялся.

— Извините меня, но вы, конечно, шутите, граф! — проговорил он.

— Нисколько, но так как этот вопрос находится в тесной связи с тем разговором, который я хотел иметь с вами завтра, то…

— То вы хотите, чтобы я подождал разъяснения до завтра?

— Только потому, что в настоящее время у меня нет ни времени, ни возможности приступить к этому серьезному разговору; но если вы предпочитаете, чтобы это было сегодня…

— О нет, весьма возможно, что и мне придется поделиться с вами кое-какими важными сообщениями, и потому лучше будет, если мы отложим этот разговор до завтра!

— На этот раз вы задеваете мое любопытство, капитан, — пошутил Оливье.

— Тем не менее подождем до завтра, мне что-то говорит, что этот разговор будет иметь серьезное значение для нас обоих и решающее влияние, быть может, на всю нашу дальнейшую жизнь!