Пожиратели плоти

– Это… Это вовсе не собака, – поспешил объяснить Вайд. – Я привез его из путешествия по джунглям Дарфара. Симпатичный зверек, не правда ли? – и Вайд ухмыльнулся Тао в ответ на сердитый взгляд «симпатичного зверька». Ларго, который в жизни не покидал пределов Аквилонии и смутно представлял себе, где находится этот самый Дарфар, с готовностью поверил, что далекие джунгли и впрямь кишат говорящими разумными животными, и по достоинству оценил истинный облик Тао.

Неравнодушный к вниманию маленький демон отнесся к Ларго благосклонно, и вскоре они вели себя как старые приятели.

Новый знакомый Вайда оказался веселым и свойским парнем. С юношеской живостью он мог говорить о чем угодно. К полуночи Вайд знал нехитрое жизнеописание Ларго, казарменный распорядок гвардейцев, чем кормили солдат раньше и как плохо стало теперь, последние скудные дворцовые сплетни и особенности характера офицера Эсканобы. О себе Вайд рассказал немного, объяснив, что приехал в Тарантию по торговым делам еще в спокойные времена и не имеет теперь возможности покинуть город. Ларго не стал интересоваться подробностями – видимо, он не солгал, сказав, что не любит совать нос в чужие дела.

Узнав, что юноша был вместе с королевским отрядом в Руазеле, Вайд жадно бросился выведывать детали – и увидел совсем другого Ларго, мигом утратившего свою непосредственность и беззаботность. Зрелище страшной гибели своих товарищей глубоко врезалось в память Ларго, нередко возвращаясь в кошмарных снах, и его жизнерадостная болтовня была лишь попыткой отвлечься от воспоминаний и от тяжелой атмосферы, царившей сейчас в королевском дворце. Даже назначение Ларго офицером Черных Драконов, не замедлившее последовать после Руазеля, не доставило ему той радости, которой он ожидал. Ларго в полной мере познал тяжелую солдатскую вину оставшегося в живых перед теми, кто не вернулся вместе с ним. Его товарищи-гвардейцы, не бывшие в Руазеле, молча давали ему понять, что не верят, будто он уцелел лишь благодаря везению и хорошему владению оружием. Прямо его ни в чем не обвиняли, но Ларго как-то вдруг остался в полном одиночестве, и даже его прежние приятели сторонились его. И теперь, со всей тоской почти мальчишеской души, лишенной общения, Ларго стремился к спасенному им человеку, надеясь обрести так нужного ему сейчас друга.

От Руазеля разговор постепенно перешел на положение в королевском дворце. Ларго поведал, что Конан действительно забросил государственные дела и уединился в своих покоях. Одни говорят, что он пьет, другие – что король болен, кто-то даже предполагает, что Конан давно покинул дворец и бежал из страны. Но Ларго на днях, неся во дворце дежурство, мельком видел аквилонского правителя.

– Никуда он не сбежал, не такой человек, – говорил Ларго так, словно был близко знаком с королем не один десяток лет. – И вряд ли он болен. Скорее, он… он похож на льва, запертого в клетке с полчищами крыс, – юноша наморщил лоб, пытаясь объяснить свою мысль: – Ну, понимаешь, лев может сразиться с другим львом, или с тигром, но что делать с крысами – он не представляет. Он их давит – а лезут все новые, – Ларго слегка смущенно взглянул на Вайда. – Надо знать нашего короля, чтоб понять, о чем я толкую. Просто вокруг все так плохо, и все против него – и горожане, и бароны. Даже дворцовые слуги разбежались, а кто остался – шепчут всякие гадости. Кругом предательство и трусость, наш король остался совсем один, только принц Просперо верен ему, да Паллантид с Драконами. Все точно позабыли, как расцвела Аквилония под рукой Конана, вспоминают лишь убийство Нумедидеса да воют по старым временам, – Ларго сокрушенно вздохнул. – Я бы тоже опустил руки, если б понял, что все мои заслуги люди тут же вычеркнут из памяти, стоит делам пойти чуть хуже. Бросил бы все и подался куда-нибудь подальше от этих неблагодарных подданных, ну их к Нергалу. И пусть сами с демонами разбираются!

Вайд понимающе кивал и думал, что Ларго, похоже, верно понял причины бездействия короля Конана. Киммерийцу нужна реальная, хорошо видимая опасность, с которой можно сразиться. Если ее нет – вся ловкость, сила и хитрость Конана оказываются ни к чему. А думать и делать выводы, чтобы отыскать истоки этой опасности, северянин всегда предоставлял кому-нибудь другому.

«Похоже, настал черед Крысенка помочь своему капитану,» – подумалось Вайду, и он ощутил, что рад этому.

Свеча, пристроенная в горлышке пустой бутыли, почти догорела, и мутно-зеленое стекло было залито густыми наплывами воска. Гость Вайда сладко спал на хозяйской перине, Тао притулился рядом, согревая спину нового друга. Вайд бросил рассеянный взгляд на лицо Ларго, и в который раз за сегодняшнюю ночь поймал себя на странном ощущении, что он где-то уже видел эти прямые резкие черты, упрямо сжатые губы и темные широкие брови. Юноша говорил, что его мать родом из Шема… Но ни в одной полуденной стране не рождаются такие богатыри со светлыми глазами.