Пожиратели тьмы: Токийский кошмар

Большинство тех, кто попал сюда впервые, прежде всего отмечали совершенно особую атмосферу Токио, вызывающую не столько открытую радость, сколько потаенное возбуждение от близости неведомых возможностей. «Уже здесь все совсем другое, – писала Люси на платформе станции метро „Аэропорт Нарита“, пройдя по японской столице всего несколько сот метров. – Только что отъехал самый современный на свете поезд. Внутри стоял крошечный человечек в синем костюме и безупречно белых перчатках. Я совершила первую покупку: бутылку питьевой воды, всю сверху донизу в надписях на японском… Я сижу, и в лицо откуда-то дует теплый ветер. Мысленно я молюсь, чтобы это был ветер перемен, который осуществит все мои мечты».

Приезжая в Токио, меняешься. Это ощущается буквально на физическом уровне. Во-первых, травмирует разница во времени, когда оказывается, что сейчас не середина ночи, а день, и наоборот. Еще сильнее выводит из строя внезапная потеря родного языка; иностранец моментально превращается в безграмотного, не способен не только общаться, но даже что-либо понимать. Небольшой рост местных жителей, низкие двери и потолки, узкие стулья, даже маленькие порции блюд создают у человека иллюзию, будто он подрос, как Алиса в кроличьей норе. В двадцать первом веке мало кто из жителей Токио открыто глазеет на иностранцев, однако все равно ощущается подспудное любопытство толпы – никто вроде бы не смотрит, не проявляет излишнего внимания или негатива, однако европейца не покидает глубокое внутреннее осознание непохожести на других. В Японии приезжий обретает новую национальность – «гайдзин», иностранец. Столь чуждая реальность будоражит и зачастую изматывает.

«Здесь жизнь никогда не воспринимается как должное, не становится рутиной, – писал журналист Дональд Ричи, переехавший в Токио из Америки. – Такие чувства переживает тут любой наблюдательный иностранец. Каждую секунду бодрствования по нему словно пробегают электрические разряды, он постоянно подмечает, узнает, оценивают новое и делает выводы… Мне нравится, когда жизнь требует усилий, а не течет сама собой».

Однако такое не случилось с Люси и Луизой. Даже не осознав, что совершают важный выбор, они отвернулись от всего японского в Японии. Люси оставалось жить пятьдесят девять дней, и она провела их на нескольких сотнях квадратных метров площади Токио, существующих для удовольствия и выгоды гайдзинов, – в квартале Роппонги.

В дневное время можно миновать Роппонги и даже его не заметить. Когда едешь в автомобиле, видишь лишь участок восьмиполосной дороги между станцией «Сибуя» и рвами Императорского дворца, где чуть оживленнее, чем в других районах. Скоростная автострада Шуто, проходящая над Роппонги-авеню, образует над головой бетонный купол с темной расщелиной в автомагистрали. Высоко на углу перекрестка на гигантском экране мерцает реклама; взгляд натыкается на «Макдоналдс», кофейню, банк, суши-бар. Пешеход, у которого есть время осмотреться, заметит восьми- и десятиэтажные здания, выстроившиеся в ряд вдоль Аутэмоут-Ист-авеню, перпендикулярной Роппонги-авеню. На каждом из домов от крыши до тротуара вертикально установлены узкие вывески с названиями десятков баров, клубов и кафе, которые можно найти внутри. По фасадам бетонных или облицованных бежевой плиткой зданий бегут перегоревшие неоновые трубки, покрытые пылью и копотью от выхлопных газов. Здесь множество пешеходных переходов и спусков в метро, а под автострадой с севера на юг растянулся над перекрестком загадочный девиз Роппонги на английском языке: «Хайтач-Таун» – «Город с человеческим лицом».

В рабочее время Роппонги оккупируют горожане, ведущие дневной образ жизни: служащие ходят по магазинам и обедают в ресторанах, по улицам бегают крошечные школьники в крошечных форменных костюмчиках, а по собственной огороженной территории к северу от перекрестка двигаются чиновники Министерства обороны Японии. Все меняется, когда день плавно переходит в вечер, и люди в деловых костюмах покидают кабинеты и набиваются в пригородные поезда. С наступлением темноты на домах загораются пока еще редки неоновые огни, и молодые иностранки стекаются в фитнес-клуб за полицейским участком Азабу. Через два часа, когда они выходят оттуда, Роппонги просыпается от своего вампирского сна. В разгар вечера все в этом районе становится другим: звуки, запахи, взгляды и прикосновения.