Пожиратели тьмы: Токийский кошмар

Часть VI Жизнь после смерти

Очень по-японски

– Когда разбирательства с полицией закончились, я улетела домой в Англию и впала в транс, – рассказывала Луиза Филлипс. – Я не могла спать и все время плакала. Мне казалось, что кто-то придет за мной, и я глушила страхи алкоголем и лекарствами. Я ненавидела себя и утратила желание жить. Я не выходила из дома моей мамы в Кенте, и родным пришлось со мной нелегко. Меня мучили кошмары, будто за мной кто-то гонится, или во сне я тщетно пыталась спасти Люси из горящего здания. Иногда мне чудилось, что Люси вернулась домой и говорит: «Вот и я – я тебя искала», или незнакомый голос говорит по телефону: «Ты никогда ее больше не увидишь».

Потерю близкого человека часто сравнивают с потерей части тела, но далеко не всегда подразумевается ампутация с аккуратными швами. Когда молодой человек умирает жестокой и неожиданной смертью – это все равно что выдернуть руку из сустава. Мышцы и артерии разорваны; от шока и нехватки крови страдают даже далеко расположенные органы. После гибели Люси внутренняя орбита, по которой она вращалась, навсегда лишилась стержня. Боль потери излилась наружу, подействовав не только непосредственно на семью и близких друзей девушки, но и на тех, кто даже не знал Люси.

Софи едва не убила себя, и девять месяцев ей оказывали психиатрическую помощь. Руперт Блэкман весь первый семестр в университете страдал от глубокой депрессии. Он вернулся домой к Джейн, и целыми днями в одиночестве лил слезы у себя в комнате. Подруга Люси Гейл Блэкман год ходила к психотерапевту; Джейми Гаскойну, бывшему парню Люси, который ездил с Софи в Токио на поиски, пришлось учиться управлять гневом.

– Когда я узнал о случившемся, мне просто хотелось кого-нибудь убить, – признался он. – Я и правда вел себя ужасно. Через несколько месяцев я начал встречаться с девушкой, коллегой по работе, и обращался с ней ужасно. Меня воспитывали в стопроцентном уважении к женщинам, но я не мог совладать с собой.

Однако хуже всех пришлось Луизе, которая много лет не могла избавиться от мыслей о самоубийстве. Выпивка и кокаин все хуже помогали не поддаваться им. Из-за данного полиции обещания ничего не рассказывать о деле Люси семье Блэкманов девушке было еще тяжелее. В итоге ближайшие друзья Люси и ее мать Джейн Блэкман отвернулись от Луизы, убежденные, что та скрывает важнейшие доказательства. Луиза жила дома, время от времени подрабатывая официанткой, но нигде надолго не задерживалась. В конце концов она влюбилась и вышла замуж за человека, которого знала еще по юным годам в Бромли, но рядом всегда маячила мрачная история смерти Люси, грозившая в любой момент разрушить счастье Луизы.

– Никто со мной не разговаривал, – жаловалась девушка. – Все подозревали меня. Чувство вины не оставляло меня ни на Рождество, ни в день рождения, ни даже в день своей свадьбы: меня мучило, что я выхожу замуж, а Люси нет. Я чувствовала себя виноватой в том, что счастлива, что взрослею. На мне будто лежал груз ответственности, что я существую, а моя подруга погибла.

Понятно, что после смерти Люси ее невидимый образ некоторое время будет преследовать близких. Но девушка и умерла невидимкой: семь месяцев, пока ее останки покоились в пещере, ее искали и никак не могли найти. Впрочем, никто не удивился, когда выяснилось, что Люси убили. Не признаваясь в этом вслух, в глубине души все давно понимали, что она ушла навсегда.

Но когда тело жертвы нашли, родным и друзьям пришлось столкнуться с самой дикой жестокостью.

– Я помню свои мысли, когда Люси считалась пропавшей без вести, – призналась Софи. – Я думала: «Видимо, теперь она уже не вернется – ее больше нет, и я начинаю к этому привыкать, но только пусть ее не разрубят на куски». Когда мне показали фотографии, стало ясно, что попрощаться с сестрой по-человечески не удастся. Даже сияющие волосы – ее гордость и символ привлекательности – были отрублены или сожжены. А потом начался запутанный долгий суд, мрачный и нелепый, зловещий и утомительный одновременно, со свиными тушами в палатках, замороженными собаками, вежливыми гангстерами и темной фигурой неуловимого преступника в центре паутины…

Закоренелый рецидивист, лощеный психопат из высшего света или дерганый маньяк – любой был бы лучше Ёдзи Обары, шепелявого, одинокого, дотошного идо абсурда настойчивого. И наконец, вердикт, который назвал его виновным во всем, кроме причинения вреда Люси, – и не потому, что судья действительно счел Обару невиновным, а из-за недостаточности улик. Дальше предстояли апелляции с обеих сторон, и перспектива подать последующие апелляции, и возможность изменить все десять вердиктов, как обвинительных, так и оправдательных. Судебный процесс не принес никакой уверенности, никакого привычного утешительного вознаграждения за терпение и старания. Казалось, все специально подстроено так, чтобы выбить участников из колеи, лишить их почвы под ногами.