Пожиратели жизни (СИ)

Рейнер, словно в кино, видел, как девочка прибежала домой, как задыхаясь, глотая слова, звуки, орала родителям, прося помощи, рассказывая, как на них с сестрой в лесу напал пришлый мужчина. Мог наблюдать, как старшую, Дрению, принесли в дом, как медленно та умирала, не приходя в себя, с каждым часом слабея. Как Мила сидела, вместе с матерью возле кровати сестры и шептала, одними губами, опустив голову, даже не прекращая плакать. Но Рейнер слышал ее слова:

— Когда же ты подохнешь, наконец, дура жирная. Пожалела меня? Да я бы тебя заставила собственные кишки сожрать, прежде чем о чем-то попросила.

Мама сказала ей принести воды для сестры. Мила тут же вскочила, с испугом наблюдая за тем, как дрогнули синие веки Дрении. Но умирающая не смогла вымолвить ни слова, только хрипела, столкнувшись взглядом с нежно-голубыми, по-детски чистыми глазами своей убийцы.

Мила несла воду вверх по лестнице, остановилась, плюнула в нее и, размешав пальцем, вновь пошла наверх. Оступилась девочка на последней ступеньке и кубарем полетела вниз. Рейнеру даже показалось, что он слышит хруст шейных позвонков.

— Вот и все, — отвернулся Тамил. — Кофи пощадил старшую, забрав младшую. Только мы не вправе решать, кому жить, а кому умирать.

Рейнер начинал понимать, отчего Кофи столь нервный, и настроение у него переменчивое. Будешь тут спокоен, когда за твое решение не только по голове не погладят, а вообще ее отрубить могут. Или что там у предвечных под казнью подразумевается. Вряд ли Кофи нарушал закон постоянно, скорее всего, впервые поддался чувствам. Да и осуждать его невозможно. Рейнер осознал, что и сам бы мог на месте предвечного поступить именно так. Вроде бы вмешался в естественный порядок вещей, поступил, как хочется, а не как надо, за это и идет наказание, но и не понять чувств предвечного нельзя.

— Дурак Коф… — тихо сказал Рейнер и добавил уже громче: — Я не передумал, будем ему помогать. Есть какие лазейки в ваших законах? Можно ли обернуть ситуацию в свою пользу?

Мальчик громко рассмеялся и, успокоившись, сообщил:

— Рейнер, ты что, самоубийца? Оба моих старших брата за попытки сократить или исказить имя убить готовы. Кофи — для тебя он Кофи, не Коф, — Тамил серьезно добавил. — У нас нет законов, по крайней мере в вашем понимании этого слова. Обычно, темные и светлые просят у красных о замене, и те решают, кто будет жить, кто умрет. Теперь все просто зависит от того, что решит судья. Если только…

— Договаривай уже, — отмахнулся от остального мужчина. — Ты тянешь резину так, как будто у Кофи, — Рейнер выделил интонацией имя, — целая вечность впереди.

— До рассвета времени много, чуть что, я всегда могу разделить его вину и его наказание с ним, а убить наполовину… Сложно это, — улыбнулся ребенок. — Правда, вначале узнаю, кто судья.

— Узнавай, а я пока пойду, раздобуду футболку, — мужчина поднялся из-за стола. — Подскажешь, где Пай?

— Пай? Четвертый этаж, первая комната налево, — мгновенно выдал Тамила. — Носки мне вяжет.

Дом предвечных оказался невероятно огромным. Десятки переходов, коридоров и коридорчиков, одна лестница запросто могла перейти в другую, а та оборваться где-нибудь посередине, в воздухе, или упереться в глухую стену. По ощущениям Рейнер протопал не один километр, пока не оказался перед нужной дверью. Возможно, мужчина бы пришел быстрее, но на пути постоянно встречались удивительные существа или диковинные предметы, или то и другое, удачно совмещавшие в себе неординарность формы и талант. Например, поющая ваза, вытянутая к горлу с расширением к середине, будто она проглотила теннисный мячик. К предмету или живому созданию отнести певицу черно-желтой расцветки в ромбик Рейнер так и не определил.

Он громко постучал в дверь:

— Пай, это Рейнер, к тебе можно?

Двери распахнулись, проводник стояла на пороге с зажженной сигаретой в зубах, придирчиво осмотрела своего подопечного и сообщила:

— Его штаны тебе коротковаты. Проходи, только у меня накурено. Будешь? — Вспомнила женщина о гостеприимстве и протянула пожарному пачку сигарет. — Как ты? Вы поладили?

— Ну, если считать взаимную неприязнь и проделки, то мы поладили, — Рейнер прошел внутрь. Судя по большому креслу, камину и мягкому огромному дивану кислотного оттенка, мужчина оказался в гостиной. На журнальном столике лежали спицы и готовый носок, а на пушистом розовом ковре с желтыми кругами разлегся Оли и перебирал хвостами многочисленные клубки.

— Привет, Рейнер, — треугольники ушей шевельнулись.

— Привет. Как там Лейти?

— Хорошо. Эмек шумный провокатор, но не обидит просто так. Сейчас завтракают.

При словах о еде пожарный скривился и мысленно спросил Пай:

«Ты про Кофи и его ситуацию знаешь? Я могу говорить при Оли?»

— Нет, я не знаю, что за ситуация с Кофи, я не слежу за ним. Но говорить можно спокойно при всех обитателях этого дома, — насторожилась Пай. — Что случилось?

— Кофи осознанно забрал душу не того ребенка, теперь ему грозит казнь. Тамил говорил о взятии половины вины на себя. А другой брат Кофи помочь сможет?