Пожиратели жизни (СИ)

Кофи прикрыл глаза и провел пальцем по чешуйчатой спине слуги, не понятно к чему сообщая:

— Когда-то ее звали Альзой, ей было всего двадцать три, и она в своей жизни сделала много ошибок. Три или четыре аборта, много лжи, торговля собой. А знаешь, как умерла? — Пожиратель поднял взгляд на Рейнера, продолжая гладить темно-синюю чешуйчатую тварь по спине. — Она попыталась вытолкнуть из-под колес пьяного водителя чужого ребенка. И не важно, получилось у нее или нет, не важно, что она не думала, что делает, а двигалась под властью инстинкта защиты потомства. Именно из-за этого ее отправили после смерти ко мне, а не в темный дом. Со временем, предвечные привыкают видеть в людях только набор поступков: плохих, хороших, любых, но не характеры и личности. Мы взвешиваем, что сказано, что сделано, не зная мотивов, не интересуясь ими.

Рейнер по-новому взглянул на сороконожку. Честно говоря, мужчина не особо задумывался о слугах, хотя частично знал об их происхождении. О чем-то и сам догадался. Но услышать историю реальной жизни совсем другое. Да и об отношении самих предвечных к слугам мужчина спросить не удосужился.

— Ты меня так же воспринимаешь — набором поступков, которые взвесили и оценили? — опустился на колени напротив Кофи Рейнер.

— В том-то и беда, что нет, — отрицательно мотнул головой предвечный. — А это неправильно. Меня не должны интересовать мотивы людей, а всегда интересовали… Та же Пай… Она не должна была стать проводником, балансировать между предвечными и Адом. Я вообще бы отправил ее сразу на перерождение. Мне жаль ее.

— Тогда почему отвергал претендентов, которых она приводила? Почему ругал меня, подчеркивал, что я не в твоем вкусе? — склонил на бок голову Рейнер.

— Знаешь, какая ловушка в договоре? Да, ты, первоначально должен подчиняться только два месяца, но там ни словом не сказано, что спустя это время тебя отпустят. Выйти отсюда самому, без проводника, без сопровождения предвечного, ты просто не сможешь. Еще один пленник этого дома, только живой пленник. Мертвым хотя бы тут место. Я не хочу никого из живых задерживать, — улыбнулся, демонстрируя острые зубы Кофи. — Думаешь, мне нравится быть тюремщиком Пай? Или еще трех тысяч душ? Вот только… Они хотя бы мертвы.

— Эх, ты, — вытянул руку Рейнер и пригладил встопорщенные светлые волосы Кофи. — Не хочешь… Жалеешь… Неужели ты даже мысли не допустил, что кто-то сам, добровольно, захочет остаться с тобой? Именно с тобой, не опираясь на слуг, их жизни или смерти. Знаешь, я весьма просто устроен. Мне чужд твой мир и проще принять случившееся за данность. Так задумано. Кем? Не важно. Можно сказать, я немного фаталист.

— Предположим, подобную мысль я допускаю. А ты сам не допускаешь мысли, что мне не нужны тут живые? Я, судя по всему, тип сложный. Я не хочу подчиняться чужим правилам, не хочу выполнять то, чего все от меня ждут, — резко поднялся предвечный и, смотря сверху вниз, зло сообщил: — Тебе в голову не приходит, что только мое тело реагирует на тебя? Был бы на твоем месте кто-то другой, оно бы вело себя точно так же.

Слова предвечного больно задели Рейнера, но отступать мужчина не собирался. Резко вскочил на ноги, и теперь Кофи вынужденно смотрел на пожарного снизу.

— Тело говоришь… И что же я такого сделал, чтобы твое тело на меня реагировало? Я ведь внешне противен тебе. Отвечай правду. Это приказ.

— Какая же ты тварь… Внешне ты мне нравишься, если ты это хотел слышать, — отвернулся предвечный. — Еще приказы будут? Может, минет тебе? Или еще что-то?

— Да прекрати ты уже обзываться, — разозлился мужчина и замолк, прикрыл глаза, силясь успокоиться. — Тоже мне, нелюдимый нашелся… Живых рядом не хочешь, подпускать к себе тоже, даже согласных добровольно. Неужели так хочется остаться одному? Чтобы вот так не поспорить, не поругаться, не коснуться…

Рейнер смело обнял за талию, но притягивать к себе не спешил, только вглядывался в пляску голубых искорок холодного пламени.

— Я Пай на столбе повешу, ты же натурал, демоны тебя побери, на кой я тебе вообще сдался? Охотничий инстинкт взыграл? — Кофи вцепился в запястья Рейнера. — Пусти, кому говорю…

— Натурал натуралу рознь, — хмыкнул Рейнер и сильней сдавил запястья. — Прекрати вырываться. Это приказ. Ты хоть отдаешь себе отчет, что прикажи я, и ты будешь подо мной в голос стонать и просить еще? Или думаешь, я в благородство играть стану?

— Я не терзаю себя напрасной надеждой на то, что у тебя есть совесть, — огрызнулся, затихая, Кофи. — Стонать под тобой? Только если ты еще и каждый стон приказом будешь требовать.

— Ну, с телом я договорюсь, раз уж оно на любого реагировать готово, — зло передразнил Рейнер и прижал предвечного к себе, погладил напряженную спину ладонями.

Кофи, понимая, что вырываться запретили, замер, опустив голову, зажмурившись, считая про себя оставшиеся дни наказания. Переводя их в часы, потом в минуты, и тяжело вздохнул.

Рейнер прижался губами к светлой макушке и ровным голосом произнес: